Их взгляды встретились в зеркале. Бывшая жена Дракона посмотрела с сожалением, как на неизлечимо больную:
–
Он сказал тебе, что лишён родительских прав в отношении Ольги?
–
Нет.
Больше всего Кате хотелось уйти и не возвращаться в зал, а исчезнуть насовсем – сесть в поезд до П. прямо в нелепом синтетическом платье, похожем на полиэтиленовый мешок, и босоножках, в которых удобно только сидеть.
–
Она настояла на том, чтобы пригласить его. Я была против.
–
За что… он лишён прав?
Катя не хотела спрашивать, не хотела верить, не должна была верить… Она чувствовала, что предаёт Дракона, но почему-то была уверена, что эта женщина не лжёт.
–
Когда Оле было полтора года, он угрожал убить её.
–
Что?!
Катя зажала ладонью рот. Надо было зажимать уши, а она – рот, чтобы дослушать это до конца. Ей нужно знать. Потом она спросит его самого, и он ответит: “Конечно же, Катюша, это неправда, моя бывшая супруга весьма впечатлительна…” Но усталая пьяная женщина смотрела на Катю, и красные блестящие глаза были полны суеверного ужаса. Она видела это наяву, снова переживая самый страшный момент своей жизни.
–