Жена Эмина. Его наследник

- Так будет лучше, Диана Булатовна, - тяжело вздохнул Коля.

Машину прикатили прямо к кафе. И даже открыли передо мной дверь, но мои глаза зацепились за узкий проход между кафе и бампером.

Я бы смогла.

Я смогу.

Эмин забирался на водительское, уверенный в моей покорности, когда я оторвалась от Коли и сделала рывок.

Жаль, закричать не успела.

Здесь либо рывок, либо голос. Силы на большее - поедал страх.

Меня схватили здесь же. И почти безболезненно затолкали в машину.

- Это было наивно. Впрочем, в твоем стиле, маленькая, - хмыкнул Эмин и тронулся.

В шестом часу меня увезли с вокзала. Истерить я не стала – это не возымеет смысла. На лице бывшего мужа непроницаемая маска, а дома меня ждал сын, которому я пообещала скоро вернуться.

А по факту? Эта мысль терзала мое сердце.

- Эмин, за что? – только и спросила я.

Зверь молчал, утопив педаль газа в пол.

Мы неслись по городу в неизвестность. Скорее всего – на выход.

- И что дальше? – я пыталась говорить спокойно, но голос то и дело срывался, - повезешь меня в Волгоград? Без документов, потому что сделаешь новые? Без права на голос, потому что снова запрешь меня на Батальонной? А «выгуливать» будешь опять по расписанию?

Судя по ожесточенному лицу Эмина, все так оно и будет.

Но для себя я все давно решила. После рождения Эльмана ничего не станет, как прежде.

Я отвернулась, кусая губы и заедая собственную речь - она здесь ни к чему. На вокзал я уже не успею, слишком далеко уехали. Почти к выезду из города.

- Почему вся боль достается мне? У тебя ведь тоже были женщины, Эмин!

- Дело не в этом.

Я ухватилась за его голос. Повернулась, дернулась.

И тут же спросила:

- А в чем?

- Я просто не могу без тебя.

Просто… для него это так просто - взять, наобещать, увезти. Мой муж самый жестокий человек.

Я всхлипнула. Вспомнила, какого это – плакать.

Рядом с Эмином все вспомнишь.

- Эмин, я так больше не могу.

- Я тоже, маленькая.

- Ты не понимаешь… я много лет ходила к психологу. Я больше не хочу такой жизни!

Я повернулась к нему.

Холодный. Жестокий. Беспринципный.

Его грудная клетка вздымалась все чаще. Глаза зверя смотрели на дорогу. Он не собирался тормозить. За окном проплывали безжизненные пейзажи. На их фоне я увидела, как дернулся кадык. Эмин тяжело сглотнул.

- Достань свой телефон.

Эмин протянул руку.

Я выудила мобильный из сумки. Заберет все равно - обыщет с пристрастием. Лучше самой. Эмин забрал, отключил телефон на ходу и положил его к себе в карман.

- Я ненавижу тебя.

- Тоже чувство. Больше, чем ничего, - выдавил он напряженно.

Зверь говорил так, словно это смертельно тяжело – просто говорить.

Мы были на грани. Там, где заканчивалась нежность и начиналась суровая жизнь.

- Это не любовь, Эмин. Это безумие.

- Тогда мы в нем погрязли. Мне жаль, маленькая.

Сердце тревожно забилось в груди. И тогда я достала из сумки бумагу. Специальная с шероховатой поверхностью – она дольше хранит рисунок, я трудилась только на такой бумаге.

Я быстро начала ее разворачивать.

Эмин скосил на меня взгляд и тяжело сглотнул. На его лбу прорисовалась капелька пота. Он перевел взгляд на дорогу, затем снова на бумагу в моих руках.

И так несколько раз.

- Красивый, правда? – шепнула я.

- Когда? – прохрипел он.

- Утром. Пока ты спал.

На бумаге был нарисован Эмин. Нежный, безмятежный, домашний. Я только такие рисунки показывала сыну – пахнущие любовью.

- Вот, здесь любовь. Любовь на рассвете. А то, что ты делаешь сейчас, это безумие. Ты снова делаешь мне больно. Понимаешь?

Мы съехали на обочину. Эмин выхватил бумагу из моих рук и начал вглядываться.

Мы не остановились, нет. Это временное выздоровление. Он повезет меня дальше и ни на секунду не остановится.

- Это не я, - выдавил Эмин.

Его густые брови сошлись на переносице. Он не мог понять, что было не так на рисунке. Правду знала только я. На бумаге слились воедино лица Эмина и его сына.

О котором он еще не знал.

- Я так вижу, - увильнула я.

Эмин сложил бумагу вдвое и спрятал ее в бардачке. Отобрал у меня портрет, забрал себя у меня.

Ничего, нарисую новый. Если вернусь домой. В голове сохранился образ безмятежного Эмина.

- Ты счастлива? – процедил зверь.

Я молчу.

Тяжело дыша, Эмин упирается лбом в руль. Я остановила зверя. Любовью. Надолго ли?

- Ты счастлива? – повторил он, - я велел тебе быть счастливой. А ты выбрала старика. Замуж за него собралась. Ты думаешь, что он лучше меня? Розовый пони? Что Алиев безвинный? Или ты без кайфа жить не можешь, да?

- Остановись, Эмин, - взмолилась я, - я еще не дала ответ. Но это не имеет никакого значения, - глухо выдавила я.

Я успела вытереть слезы прежде, чем Эмин обхватил пальцами мою шею. Крепко, лишая воли.

Его надсадное дыхание пугало. Мои руки молниеносно уперлись в тугую грудь, обернутую в черную рубашку.

- Я видел тебя на вечере, - прохрипел он, - знаешь, как невыносимо было сидеть и изображать равнодушие? Смотреть тебе в спину. Наблюдать, как ты уходишь. С другим.

- Мы были первый день знакомы, - я отчаянно закачала головой, - я работаю на него. Тогда нас больше ничего не связывало.

- Что за игру ты ведешь, маленькая?

- Я не…