Жена господина Мильтона

В перерыве между танцами я разрезала праздничный пирог, начиненный изюмом, сливами, имбирем, медом и украшенный глазированным сахаром. В центре пирога находилась повозка с дровами из фруктового сахара; на верхнем пласте теста лежали разные фрукты — яблоки, лимоны, апельсины, сливы, груши — тоже из сахара и раскрашенные, как настоящие фрукты. Я была очень благодарна крестной за подарок и постаралась, чтобы ей достался кусок пирога с бобом, который приносит счастье. Я была в кухне, когда боб положили в пирог, и заметила это место. Тетушка радостно, будто дитя, вытащила боб, и ее короновали Бобовой Королевой. Она выбрала моего брата Джеймса своим королем, меня назначила своим пажом, а Владыку Буянов — гофмейстером.[2]

Став королевой, моя крестная принялась назначать своим подданным кому что исполнять. Сэр Роберт Пай должен был, стоя рядом с ней, прочитать молитву в честь священного права епископов. Мой отец начал было протестовать, потому что сэр Роберт Пай Старший, член парламента от Вудстока, а парламент решил безжалостно изгнать епископов из правительственных учреждений; отцу не хотелось никого из Пайев обижать, потому что он был им благодарен — они дали ему в долг крупную сумму денег.

Сэр Роберт не был негодяем, он был благородным рыцарем, а потому незамедлительно повиновался Бобовой Королеве: начал с глубокой иронией расхваливать епископов до небес, сравнивая их с сельскими разносчиками, которые успевают не только присматривать за лошадьми и товаром, но и подслушивать сплетни в харчевнях и пабах; они не брезговали даже старыми сплетницами и их собутыльниками. Вот так, сказал он, епископы добывают самые горячие новости. Сэр Роберт жутко разозлил двух университетских профессоров — Брауна и Пребендария Иля из Крист-черч. Они не были прелатами, но догадались, что сэр Роберт издевается над епископом Оксфорда доктором Бенкрофтом, который во время посещения Вудстока совал свой нос в дела отца сэра Роберта. Разгневанные господа закутались в плащи, сверкая глазами, доктор Браун пробормотал, что существуют такие рождественские пироги, от которых у него болит живот.[3]

Услышав это, мой брат Джеймс нахмурился, повернулся к Королеве и громко сказал.

— Ваше величество, здесь сидят две кислые личности, им следует напомнить о необходимости почитать нас!

Вся компания радостно восприняла это замечание, и Джеймс назначил им штраф — они должны были выпить по пол-галлона шотландского эля[4]«в честь Синих Беретов», имея в виду антипрелатских шотландских Ковенантеров, ^{9} с оружием в руках выступавших против молитвенника, который наш архиепископ Лод ^{10} пытался им навязать. Доктора не рискнули отказаться, к тому же им очень нравился наш эль, который я сама помогала готовить (мы его заливали в бочки из-под десертного вина), он получился отличного качества.

Когда я поставила перед ними кувшин, они пробормотали подобающие случаю слова благодарности, но к ним добавили еще и молитву, от которой Синие Береты действительно посинели бы от носа до пяток: они молились о мире и спокойствии в двух королевствах. Все расхохотались, и наши набожные гости пришли в хорошее настроение. Они выпили, и эль на них так подействовал, что они замигали, будто совы, а вскоре вообще позабыли, за что их наказали.

Было уже половина десятого, мы сели ужинать, когда раздался стук в дверь, и перед нами предстал приходской констебль, дюжий детина, который за шиворот держал какого-то беднягу.

Констебль спросил:

— Его Милость судья дома? Он не сможет разобраться с этим мошенником? У меня есть свидетели, подтверждающие, что этот бродяга пытался совершить ограбление.

Я подошла к дверям и спросила:

— Мистер констебль, у его Милости нет на это времени. Разве вам не известно, что сегодня канун Крещения?

Но констебль не хотел уводить беднягу, твердил, что в городской тюрьме нет замка, потому что плотник об этом не позаботился, преступник чего доброго сбежит. Он умолял меня, чтобы судья поместил бродягу в какое-нибудь надежное место на ночь, а обвиняемый, набравшись смелости, закричал:

— Я требую справедливости! Я не жулик, а честный человек из Ноука. Я заблудился, потерял дорогу и лошадь в пурге. Мне надо спешить: моя жена рожает.

Слуга пошел к отцу и передал слова пойманного. Отец приказал:

— Пусть констебль проведет его со свидетелями в гостиную, пошлите туда моего секретаря,[5] пусть приготовит mittimus ^{11} и все, что ему потребуется. — Затем отец обратился к сэру Роберту: — Кузен, пойдемте со мной. Вам будет интересно присутствовать при разбирательстве этого дела.

Отец взял черную полумаску и надел ее сэру Роберту. Из кухни бегом прибежал клерк, одетый в черную одежду, на которой были нарисованы белые кости скелета. На лице у него была маска с изображением черепа.

— Ваша Милость! — воскликнул клерк. — Позвольте мне сходить домой и переодеться в мое обычное платье.

— Зачем же, мешок с костями? — удивился отец. — Мы проведем это дело в соответствующем стиле. Оставайтесь в своем наряде!