Жена или жертва?..

Она сразу же захватила мое внимание, точно так же, как та, которую я видела в нью-йоркской галерее Гленна. Уже знакомый мне псевдо-примитивный стиль сочетался с техникой, достойной первоклассного мастера.

Гленда Чандлер изобразила на картине озеро Серых камней в зимний сезон. Жуткая ночная сцена освещалась только отблесками сплошного снежного ковра, покрывающего озеро, и туманной дымкой, поднимающейся к дальнему холму позади низких черных елей. Это были не высокие голубые ели — величественные деревья, чей облик всегда напоминал о Рождестве, — а какие-то нескладные, худосочные, уродливые карлики. Но, как бы то ни было, все это служило лишь фоном для драматической сцены, развернувшейся на одном из берегов озера.

Яркое пламя стремительно поднималось ввысь, разбрасывая искры и отражаясь на снегу бледным желтым отблеском. Его жадные красные и оранжевые языки лизали длинное строение, охваченное огнем. Гленда изобразила пожар в гостинице «Серые камни», смакуя всевозможные ужасные детали.

На берегу перед домом суматошно бегали крошечные фигурки, выплескивая ведра воды во всепожирающий костер. Пожарная машина из города только что прибыла, и крошечный пожарник, спрыгнув с грузовика, начал разматывать рукав, но было совершенно ясно, что здание не спасти. В одном из окон, куда подбирались коварные языки пламени, была изображена женщина в белом платье. Она стояла, протянув руки и заливаясь слезами, за стеклянной рамой, которую, видимо, не смогла открыть. Темноволосый мужчина в безмолвном отчаянии смотрел на нее снизу. Комнату позади женщины заливал красный цвет, и не было никаких сомнений в том, что ей не спастись. Ужас этой сцены был передан с редкостным реализмом.

По-видимому, у меня вырвалось какое-то восклицание, потому что Гленн оставил свои резцы и подошел взглянуть на картину, которую я разглядывала. Он взял раму из моих рук и, не отрывая от нее глаз, поставил на мольберт, где освещение было лучше.

— Какая прекрасная работа! Я еще не видел ее. С каждым годом Гленда пишет все лучше!

Он говорил с таким искренним восхищением, что я с удивлением посмотрела на него.

— Но она ужасна! — воскликнула я. — Неважно, насколько хорошо она выполнена — эта картина просто чудовищна!

— Ерунда! Художник имеет право выбирать любую тему. Ты думаешь, подобная сцена не может произойти в действительности? — В его словах содержалась отповедь дилетанту, не разбирающемуся в искусстве, и в то же время звучала гордость профессионала. — Я разделяю чувства, которые Гленда вложила в эту картину, потому что и сам нередко испытываю такие же. Тебе трудно это понять, моя невинная малышка! Она выразила свое отношение к этой отвратительной гостинице в конце озера и к людям, которые разрушают Серые камни. Женщина в окне — это, разумеется, Пандора. Она несет ответственность за все происходящее. А мужчина внизу, который понимает, что не может ее спасти — Трент Макинтайр. Это прекрасная картина, поверь. Она отражает наше с Глендой отношение к семье Макинтайр.

Близнецы идентичны, вспомнились мне слова Наоми, и я с ужасом посмотрела на мужа. Увидев выражение моего лица, он расхохотался, но я быстро отвернулась и бросилась по направлению к лестнице, пытаясь сбежать, как в тот вечер в художественной галерее Нью-Йорка. Все мои намерения стать такой, как он хочет, улетучились.

Но Гленн догнал меня, обнял и прижал к себе.

— Моя бедная испуганная девочка! Тебе кажется, что ты попала в змеиное гнездо. Но не все так плохо. Для Гленды работа — это своеобразная терапия. Рисуя такие картины, она выплескивает всю свою враждебность, и таким образом избавляется от потребности сжечь Пандору живьем, потому что уже сделала это на холсте. Кстати, если бы у этой женщины в окне была хоть крупица разума, она разбила бы стекло и спрыгнула на землю. Здание гостиницы совсем не такое высокое.

Я отвернулась, потому что была не в состоянии посмотреть ему в лицо.

— А ты тоже можешь писать такие картины?

— Я вообще не могу писать. Но если ты хочешь знать, могу ли я создать нечто подобное в камне, то я отвечу тебе «нет». Мы с Глендой одинаково относимся ко всему, что связано с озером, но по-разному решаем для себя эту проблему. Если бы я захотел предпринять что-то против Макинтайров, то выбрал бы более действенное средство.

Мне не хотелось думать о Макинтайрах. Я хотела забросить Трента в такие глубины памяти, откуда его было бы не так просто извлечь. Я прижалась лицом к щеке Гленна, чтобы не видеть блеск в его глазах, вызванный восхищением работой сестры.

— Твоя тетя сказала, что вы — двойники, — прошептала я.

— Во всем, кроме, пожалуй, одного. Я не имею в виду то, что я мужчина, а она женщина. Разница в другом: Гленда одержима, а я нет. Радуйся этому, Дина, любовь моя, и не надо так меня бояться.

Он приподнял мой подбородок и поцеловал меня. Я немного успокоилась, хотя образ Гленды Чандлер постепенно приобретал неясные, но устрашающе огромные и темные очертания. Как я смогу бороться с тем, чего не понимаю?