Жена или жертва?..

Он погрозил пальцем Гленде, и та тут же умолкла. Она стояла, сцепив руки за спиной, в коричневом шерстяном платье, виднеющемся под распахнутым пальто из верблюжьей шерсти, и сейчас была похожа на обиженно надувшуюся школьницу, которая получила от родителей нагоняй за какую-то невинную проделку. Она и была ребенком, с удивлением подумала я, чья дерзость исчезла без следа благодаря одному единственному жесту отца.

Колтон взял мою протянутую для пожатия руку, нагнулся и поцеловал ее с европейской учтивостью.

— Вы пристыдили нас всех, — сказал он. — Я рад, что вы вышли замуж за моего сына, Дина. Надеюсь, вы станете членом нашей семьи. Мы очень хотим принять вас.

Это была формальная маленькая речь, но тем не менее я почувствовала, что он вложил в нее всю искренность, на которую был способен. Я сразу поняла, что это сложный человек, с которым нелегко поладить, но сейчас он продемонстрировал мне подобающее случаю уважение.

Номи, понимая, как трудно достойно ответить на такие слова, пришла мне на помощь. Она встала и громко заявила:

— Чай скоро будет готов. Приводите себя в порядок и спускайтесь в столовую.

— Я не голодна, — тоном капризного ребенка протянула Гленда и выбежала из комнаты.

Колтон спокойно воспринял уход дочери.

— На этот раз ты поступил правильно, — сказал он сыну. — Хватит разрывать помолвки только потому, что сестра не одобряет твоего выбора.

Гленн нетерпеливо потянул меня к двери.

— Дина ничего не знает о моих любовных историях, — засмеялся он. — Не надо обрушивать на нее всю информацию сразу.

Я тоже смеялась, выходя вместе с ним из гостиной, но немного нервно, потому что еще не пришла в себя после нелегкого испытания, которое только что выдержала. Мне удалось сохранить чувство собственного достоинства и заслужить уважение такого человека, как Колтон Чандлер, и это было совсем не плохо.

— Итак, значит, я не первая любовь в твоей жизни? — шутливо спросила я мужа, когда мы поднимались по лестнице. — Впрочем, глупо было бы предполагать такое.

Гленн не отвечал до тех пор, пока мы не добрались до нашей комнаты и дверь за нами не закрылась.

— Конечно, ты моя первая любовь! — прошептал он. — Первая и единственная. Не забывай об этом. Ты та, о которой я мечтал и которую искал всю жизнь. Я сразу же узнал тебя. Поэтому не верь всему, что услышишь обо мне. У меня действительно были подружки, но на этот раз все по-другому. Ты — особенная.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня, но я отстранилась.

— А разорванные помолвки? Как быть с ними?

— Это были девушки, которых я выбирал, просто чтобы помучить Гленду, — заявил он. — Дело в том, что между близнецами существует особая связь. Они очень близки друг другу, иногда даже слишком. При этом один из них может быть слишком властным. Когда Гленда вышла замуж за Трента Макинтайра, она не спрашивала у меня разрешения, а просто сбежала с ним. Возможно, это было бегством от меня.

— И теперь ты отплатил ей?

Он остановил эти расспросы, прижав палец к моим губам.

— Перестань думать об этом, решать загадки и расставлять все по полочкам. Оставь это. Помни только одно: ты — моя, и сегодня днем мы вернемся к работе.

«Ты моя, и мы вернемся к работе», мысленно повторила я. Меня не обрадовали эти слова, хотя я понимала, что художник живет своей работой и я занимаю очень важное место в его жизни в первую очередь потому, что имею непосредственное отношение к его будущему произведению.

Ты не должна задавать слишком много вопросов и забивать голову ненужными проблемами до тех пор, пока не сможешь справиться с этим сама, так что воспринимай все проще, сказала я себе. Оставь все, как есть, и вполне может оказаться, что тут и на самом деле нет ничего сложного.

К несчастью, все, что касалось Гленды, не могло не быть сложным.

5

За чаем она уже не была ни ребенком, ни ревнивой сестрой. Эта непредсказуемая женщина умела казаться совершенно очаровательной, когда хотела, и покорить всех, кто ее окружал: отца, брата и даже меня. Только Номи оставалась равнодушной к чарам племянницы, и, хотя она не выказывала своих чувств и не давала им выхода, я постоянно ощущала ее неприязненное отношение к Гленде.

Сразу же после чая мы с Гленном поднялись в мансарду. Он запер дверь, усадил меня перед собой и углубился в работу над глиняной головой. Около часа он лихорадочно работал, но меня это больше не радовало. Охвативший его приступ активности явно был вызван появлением в доме новых людей.

Видя, что напряжение Гленна возросло до критической точки и он стал возбужденным и нервным, я решила вмешаться и заговорила с ним со своего низкого помоста.

— Почему бы нам не уехать из «Высоких башен» куда-нибудь, где ты сможешь работать в полном одиночестве?

Он ответил мне очень коротко:

— Я могу работать только здесь. Здесь или нигде. Не беспокойся, Дина. Образ будущей скульптуры по-прежнему со мной. Именно об этом я должен сейчас беспокоиться. Я должен успеть сделать как можно больше, прежде чем они придут сюда и увидят мою работу.