Жена изменника

Его круглое, приятное лицо омрачилось лишь однажды, когда он говорил о ходивших вдоль всего берега слухах, что индейцы вабанаки будто бы озлоблены тем, что англичане забирают их землю и меха, и поэтому нападают на поселения, лежащие в опасной близости от леса.

— Это северная часть французских земель на востоке страны, — говорил он, почесывая голову, до сих пор горевшую от щелочного мыльного раствора, с помощью которого он выводил вшей, приобретенных им во время одной из ночевок в Бостоне. — Они все подливают и подливают масло в огонь, заключают союзы с нехристями, чтобы те дали нам по башке и выгнали назад, в Англию.

Пейшенс снова заплакала, а Томас в нескольких словах описал появление индейцев вампаноаг и рассказал о чуме, косившей без разбору и колонистов, и язычников. Чтобы успокоить жену, Даниэль попытался ее отвлечь:

— Ну-ка, посмотри, Пейшенс, какие я привез тебе миски. А вон какая красивая тарелка!

К ужину Марта испекла хлеб из свежей муки, соорудила мягкое покрывальце, чтобы держать старого петуха, который, несмотря на протесты Уилла, намеревавшегося испробовать свой новый топорик, был быстро, всего за час, зарезан и ощипан Джоном.

Пейшенс с нетерпением ждала, когда Даниэль закончит трапезу и отправится с ней в постель, но он ушел лишь после того, как щедрой рукою разлил по кругу новый эль Томасу, Джону и себе самому, причем не один, а целых три раза. Когда же наконец он взял жену за руку, она повела его в спальню со словами:

— Ох, Даниэль, как тяжело мне было управляться тут одной!

Джон спрятал улыбку, допивая остатки эля, а Марта предостерегающе посмотрела на него и отобрала кружку. Детей отправили спать к Марте. Забравшись под одеяло и осторожно протиснувшись между двумя свернувшимися клубочками, она с удивлением заметила, что Уилл все еще не спит. Его глаза были обращены на тонкую стену, из-за которой слышался ритмичный скрип веревок, поддерживающих родительскую кровать. Мальчик заплакал. Закрыв ему ладонями уши и крепко прижав к себе, Марта баюкала его, пока не почувствовала, как его тельце обмякло и отяжелело в ее объятиях.

Утром стало ясно, что скрип веревок был не единственным звуком прошедшей ночи. Супруги успели и кое-что обсудить. Пейшенс острым локтем подтолкнула мужа, и тот, поняв намек, прочистил горло и объявил, что преподобный Гастингс, недавно назначенный пастор в Биллерике, через несколько дней прибудет к ним на обед. Даниэль пространно рассуждал о набожности священника и о том обстоятельстве, что тот недавно овдовел. Марта вытирала миски и вдруг почувствовала, что в разговоре повисла пауза, как будто комок грязи перекрыл поток воздуха. Заметив, что кузина смотрит на нее выжидающе, Марта поняла, что рассказ Даниэля о пасторе предназначался именно ей.

Как бы между прочим Даниэль разглагольствовал о торговых делах, которые вел с пастором, о его бережливости, аскетическом виде, благочестии домашнего уклада. А Марта думала, не будет ли похож преподобный Гастингс на другого пастора из ее детства, человека, который, несмотря на все ее усилия, иногда возникал в памяти как сгусток творога в скисшем молоке. Если да, то у преподобного Гастингса не найдется явных пороков, которые сделали бы его мягким и снисходительным по отношению к другим, грешным людям. Сухой, резкий и, что хуже всего, целеустремленный. Под складками своей сутаны он принесет дыхание зимы и будет смотреть на всех бесцветными глазами навыкате, как яйца малиновки, раскрывая и разоблачая малейший намек на неподобающее поведение других, а уж прикосновение его рук станет сущим наказанием.

Махнув Джону, что, мол, пора приниматься за утреннюю работу, Томас встал и вышел из дому, прикрыв глаза, чтобы не видеть Марту, как будто она стояла перед ним голая. Она отвернулась, вдруг ужасно разозлившись, схватила тряпку и принялась изо всех сил драить доски стола, так что остатки кукурузы веером посыпались на пол.

— Меня не получится упаковать и сбыть первому попавшемуся, преподобному или не преподобному, который придет что-нибудь тут вынюхивать. Богом клянусь, не получится, — сказала Марта, ни к кому конкретно не обращаясь.

Впервые за много дней навязчивые воспоминания о куриных перьях вновь заполнили ее мысли. Сорвав с себя передник и швырнув его на пол, она выбежала из дому, всем своим существом ощущая удивленные взгляды, которыми обменялись друг с другом кузина и Даниэль.