Жена Хана

Прием был организован в честь какого-то спортивного фонда для пострадавших от серьезных травм спортсменов. Он проходил в круглом золотом здании, имитирующем луну с кратерами-окнами. Я впервые в жизни попала в такое место и теперь судорожно цеплялась за руку Хана. Здесь все были одеты так, будто только что дефилировали по красной дорожке или позировали для журналов. Всюду сновали официанты с подносами, играла классическая живая музыка и на несколько мгновений увлеклась, рассматривая дирижёра, который страстно размахивал руками и своей палочкой и играл завораживающий вальс Хачатуряна из Маскарада*1. От наслаждения музыкой и ее величественной красоты у меня по коже прошла волна мурашек. Последний раз я наслаждалась живой музыкой, когда занималась балетом и сейчас мне казалось, что это было так давно.

— Что такое? — Хан сжал мою руку. И я обернулась к нему. Такому огромному в черном костюме с заглаженными назад волосами.

— Музыка…она так прекрасна.

— Ты…, - наклонился к моему уху, — ты прекрасна.

Покраснела и повернулась к нему, улыбаясь.

— А теперь необъективен ты.

— Неет, птичка…я, увы, объективен иначе все эти особи мужского пола не сворачивали бы головы тебе вслед.

— Они все еще зрячие?

Усмехнулся.

— О, да, они пока еще зрячие. Но ты угадала ход моих мыслей.

— Какой ты кровожадный.

— Нет…я жадный. Никто и никогда не будет иметь права смотреть на тебя так, как я смотрю. Потому что ты моя.

— Пусть смотрят. Какая разница? Ведь главное на кого смотрю я. А я смотрю только на тебя.

— И откуда эта музыка, которая вызвала мурашки на твоей коже?

— Из драмы Лермонтова «Маскарад».

— О чем эта драма? — а сам наклонился и поцеловал мочку моего уха.

— О муже, который заподозрил свою жену в измене и отравил ее.

— Чем отравил?

— Мороженым.

— А она изменяла?

— Нет… — я даже не понимала, что отвечаю ему, потому что я начала дрожать от прикосновения его губ к моему уху и мне до боли захотелось уехать с ним вместе домой.

— Зачем травить… я бы просто свернул твою тонкую шею, — и слегка сдавил мое горло ладонью.

— Увези меня отсюда, — прошептала и подняла на него пьяные глаза, в ответ его глаза стали черными, как угли.

— Поговорим с нужными мне людьми и увезу. Обязательно увезу тебя и сожру. Всю. Вместе с мороженым.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Прикусил мочку, и я вздрогнула, а потом взял меня за руку.

— Идем. Сейчас самое время.

Потянул меня за руку по направлению к паре. Немолодой мужчина поддерживал под руку черноволосую женщину в красном платье. Они рассматривали черно-белые фотографии олимпиады восьмидесятого года, когда муж подвел меня к ним и поздоровался на монгольском. Мужчина обернулся и приподнял одну бровь, а женщина, стоящая рядом с ним, скривила ярко-красные губы и презрительно прищурилась. Мне показалось, что я ее где-то видела.

— Рад встрече, Алмазбек.

— Вы кто?

— Я организатор этого приема.

— О, господин Дугур-Намаев? Я знаком с вашим дедом, а вас раньше не видел. Простите за оплошность.

— Ничего страшного. Я раньше не занимался этим бизнесом.

— А чем вы занимались? — спросила женщина в красном.

— Это моя жена — Сунгар. Познакомься, любимая — это внук Батыра Дугур-Намаева с которым я должен был встретиться на следующей неделе и обговорить возможность сделки.

Она мне не нравилась. Ее взгляд обращенный на Хана был каким-то…каким-то острым, пронзительным. Я бы сказала ядовитым.

— Да, дед хотел с вами обговорить некоторые детали бизнеса.

— Какого бизнеса? — заговорила Сунгар, — Он хотел предложить мне купить вас в мою коллекцию бойцов?

Улыбка исчезла с лица Хана, и он обернулся к женщине, а она продолжила, не обращая внимание на застывший взгляд своего мужа:

— Дорогой, я готова заплатить целое состояние лишь бы он, — кивнула с пренебрежением на Тамерлана, — согласился драться в моем отряде. Спроси у него сколько он хочет за бой. Я заплачу любые деньги.

Я услышала, как заскрипели челюсти моего мужа, и он слегка наклонил голову, глядя исподлобья на жену Алмазбека.

___

*1 — Вальс Хачатуряна к драме М.Ю. Лермонтова Маскарад.

Глава 16

Смотреть на него доставляло мне глубокую радость — волнующую и вместе с тем мучительную, драгоценную, как золото без примеси, но таящую в себе острую боль. Удовольствие, подобное тому, какое должен испытывать погибающий от жажды человек, который знает, что колодец, к которому он подполз, отравлен, но все же пьет божественную влагу жадными глотками.

Шарлотта Бронте

— Я буду драться за тебя только тогда, когда ты станцуешь для меня стриптиз, но при этом твои сиськи не будут так обвисать, задница станет чуть поменьше, а вставные зубы не будут блестеть лакированной эмалью, старая сука!