Жена Кукловода

— Простите меня еще раз. Оставим эту тему. Людмила, хотел еще раз вернуться к вашей рубрике. А вы не думали сделать психологические консультации постоянными? Я бы мог помогать. На взаимовыгодной основе, конечно. С меня информация, с вас реклама.

Людмила, все еще под впечатлением от произошедшего, ответила не сразу. Несколько раз глубоко вздохнула, будто на занятиях йогой. Больше всего ей хотелось встать и уйти отсюда. Забыть обо всем. Но показаться невежливой было стыдно. Взяв себя в руки, она ответила, правда довольно холодно:

— Конечно, доктор. Это очень интересное предложение. Я поговорю с главным редактором. Если она даст принципиальное «добро», я вам позвоню, и мы обсудим условия сотрудничества.

За остаток вечера она больше не произнесла ни слова. Шталь и Руслан снова говорили о медицине, о политике, о ценах на бензин. А Людмила снова и снова видела глаза Евы с безумным обожанием глядящие на доктора и ее бледное, словно фарфоровое личико.

На прощание Шталь снова задержал ладонь Людмилы в своей и тихо произнес:

— Надеюсь, это не последняя наша встреча.

Ей захотелось вырвать руку. Но она сдержалась.

Ни по дороге домой, ни вечером они с Русланом больше не упоминали имя Шталя.

То светлое, теплое чувство вновь обретенного счастья, что переполняло Людмилу всю неделю, куда-то испарилось.

Скользнув в постель, она прижалась щекой к теплому плечу Руслана и прошептала:

— Ты же не хотел, чтобы я… была такой… как эта Ева… ведь нет?

— Конечно, нет!

Мягкий поцелуй.

— Если только не захочешь сама.

Глава 5

— Не бойся… иди сюда…

Знакомый старик в черном плаще и шляпе с высокой тульей стоит в проеме широко распахнутой двери, ласково улыбается и протягивает ей руку. За его спиной загадочно мерцает голубой свет. Завораживающе переливается перламутровыми оттенками и звучит… Звучит дивной музыкой.

Людмила помнит эту музыку. Мелодия так прекрасна, что у нее сжимается горло, и на глаза наворачиваются слезы. Музыка зовет ее за собой, и Людмила не может сопротивляться. Будто зачарованная, она поднимается по высокой хрустальной лестнице без перил. Ей жутко и весело. Людмила боится поскользнуться на гладком хрустале ступенек, и там, где ее золотые туфельки-балетки касаются поверхности, вспыхивают разноцветные огоньки. Это так красиво!

Выше… выше… Старик улыбается, зовет… Он все ближе… Жесткие костлявые пальцы больно стискивают ее запястье…сердце замирает от страха…

— Не бойся… пойдем… Он ждет тебя… Твой Принц.

Старик увлекает ее за собой в голубой свет…

Музыка становится громче. Огромная рождественская ель сверкает яркими огнями. По переливающемуся сполохами света хрустальному полу в танце кружатся пары. Дамы в сказочно прекрасных платьях, кавалеры в смокингах или вышитых камзолах.

— Смотри! — старик указывает Людмиле на пару, танцующую ближе всех к елке. Кавалер с золотой шпагой на боку, на темных, коротко стриженых волосах — корона. Людмила узнает его. Это он, ее Принц! Радостно улыбается и хочет бежать к нему, но вдруг натыкается на прозрачную преграду.

— Подожди. — Старик качает головой. — Разве ты не видишь? Он уже нашел свою Мари. Посмотри, как они счастливы!

И правда, Людмила вдруг понимает, что ее Принц кружит в вальсе девушку с русыми локонами, в розовой пышной пачке и золотых балетках… Они смеются…

— Но… это же я?

Девушка удивительно похожа на нее саму. Но присмотревшись, Людмила со страхом замечает, что лицо девушки застыло в вечной улыбке… Она не живая! Это кукла… Кукла!

Людмила отчаянно колотит кулаками по прозрачной стене, разделившей ее и Принца, и кричит, кричит…

— Он не услышит тебя, — голос старика полон грусти. — Он нашел свою Мари.

— Но это кукла! Просто кукла, — Людмила плачет так горько, так безутешно…

— Ты еще можешь его вернуть… Если выберешь правильно…

Ломкий как стекло голос старика звучит все тише и тише…

Людмила бьется о хрустальную стену и кричит… Плачет и кричит….

— …Малыш?!

Испуганный родной голос. Теплые пальцы стирают слезы со щек… Сон… просто сон…

— Ты плакала? Что болит? Кошмар приснился?

Людмиле вдруг стало стыдно. Глупые детские сказки. Но горький, жгучий привкус ревности и потери был таким реальным.

— Ты… мне снился ты… я не могла до тебя докричаться. Я тебя потеряла…

Она судорожно всхлипнула и спрятала мокрое лицо на груди у мужа.

Утром как назло не завелась машина. Руслан, раздраженный, поехал на работу на метро. Людмила проводила надутого Антошку на школьный автобус, выслушав его недовольное бурчание про то, что на нем в школу ездят только лохи. В редакцию она влетела с опозданием на десять минут, и сразу же направилась в конференц-зал, где уже шла планерка. Недовольное лицо Большовой замаячило перед глазами.

Вдохнула поглубже и осторожно отворила большую прозрачную дверь.

…разгоню к чертовой бабушке эту богадельню! — донесся до Людмилы обрывок гневной тирады Большовой.

Главред стояла во главе длинного стола, за которым замерли сотрудники. Кто опустил глаза, кто нервно вертел в руках ручку. Выпускающий редактор, Алла Петровна, смотрела в окно, будто все, что послужило причиной гнева Большовой, к ней не относилось.