Жена Лесничего

Она направилась к хижине, раздираемая сомнениями. И вдруг на одном из поворотов тропы почуяла как внизу живота толкнулся ее малыш. Она села на траву, прижала ладонь к низу живота и замерла от счастья. Мир больше не казался большим и полным несправедливостей. Щеку ласково гладили косые лучи солнца, под ладонь стелилась мягкая трава. На ее плечо присела птичка и завела долгую трель, сложную и заливистую. Малыш толкнулся опять — легонько, будто бабочка хлопнула крылышками.

Как вдруг, солнце за сомкнутыми веками перекрыла тень. Чармейн дернулась, открыла глаза и увидела над собой лицо с большими карими глазами, полными губами и мощным подбородком. Дэмиен! Она еще не привыкла к нему без бороды.

— Пойдем, бельчонок. Нам нужно срочно встретиться с лесничим Ахтхольма.

— Что случилось? Раньше ты не говорил о нем ни слова.

— Ему нужна наша помощь.

Вирохльм и Ахтхольм, города братья. По преданиям, оказались за завесой одновременно. Лес одарил обоих каменными домами, плодородными полями, долгой жизнью в относительном здравии. Взамен — договор. Его каждый ребенок знал с детства и мог рассказать наизусть, благо пунктов немного. В обязанностях: назначить лесничего в лес, никто не ходит в лес без разрешения, о увиденном там молчать. Причинять вред друг другу и природе запрещалось, как и носить оружие. Последний пункт Чармейн нарушила, пусть и частично. Трубка и стрела по разным шкатулкам пылятся на верхней полке в хижине.

В остальном — полная свобода. И тут два города пошли разными путями. В Вирхольме чтили христианство. Ходили по воскресение на мессу, соблюдали заповеди, отмечали праздники. Уважение к лесу проявлялось в украшении домов и одежды. Пусть вера перестала занимать центральную часть жизни, но отступиться от нее казалось кощунством. Тем более, что нынешняя привольная жизнь в сытости и богатстве считалась Вирхольмцами наградой за праведную жизнь.

В Ахтхольме — наоборот. Христианство отринули полностью, а за божество стали чтить Хозяина леса. Пели ему песни, приносили жертвы, устраивали летние празднества. Молодые девушки с венками из лент водили хоровод подле опушки, оставляли корзины полные даров. Мечтали о встрече с фейри.

Чармейн мало, что знала об Ахтхольме. В привезенных из-за черты книгах говорилось, что между странами разной веры, бушуют кровавые войны. В маленьком защищенном мирке два города после ссоры порвали дружественные связи. Каждый был уверен в своем превосходстве над другим.

Шли года, Вирхольм благоденствовал. Пусть не рос, каждый ребенок рождался взамен ушедшего взрослого, но жизнь кипела, лавочки ломились от товаров. Ахтхольм же по слухам постепенно пустел и затухал. Вирхольмские шептались, что дело в отступничестве от веры.

Чармейн раньше не задумывалась о городе-близнеце и принимала на веру то, что говорили дома. Но сейчас ей стало интересно в чем же дело? Отчего Ахтхольм пришел в упадок? Хозяин леса действительно существует и ему должно быть приятно уважение и внимания. Все должно было бы случиться наоборот…

Дэмиен шагал вперед, ловко орудуя посохом, почти не хромая. Чармейн ускорила шаг, чтобы идти вровень с мужем. Она нашла его мозолистую ладонь и вложила свою. Пока они шли вдвоем по лесным тропам, она рассказала все новости, утаив только бархатную шкатулку.

— Вижу Тейл все не угомонится. А со мной поговорить лицом к лицу так и не отважился.

Чармейн поняла, что муж сказал это слушавшим их ушам, а не ей, и тихонько хихикнула про себя. Ей сразу стало легче. Одним секретом меньше. Она прижалась к нему и сказала:

— Вечером напомни мне, я хочу тебе кое-что показать.

Дэмиен поднял одну бровь, с усмешкой ответил:

— Я весь в предвкушении.

А Чармейн залилась краской. Разговор обещал быть неприятным. Трубка и стрела мужу не понравятся. Но он должен о них знать и плохого не посоветует.

Дэмиен шел вперед будто дорога была ему хорошо знакома. Чармейн же видела эту часть леса впервые. Черта привычных лиственных и хвойных деревьев закончилась резко, будто отделенная невидимой чертой. Впереди простиралась каменистая местность красноватого оттенка. Повсюду росли странные деревья, будто высокая трубка выпустила на разной высоте коленца как у подсвечника, а сверху каждое коленце увенчалось пучком иглообразных зелёных листьев. Заметно похолодало, небо стало свинцовым, тучи теснили друг друга, начал идти пушистый белый снег.

— Совсем рядом, — сказал Дэмиен. 


Впереди каменная гряда резко уходила вниз. Между валунов в жухлом мхе угадывалась тропка. Дэмиен ловко спускался вниз и даже нога в лубке не была ему помехой — тут было важно равновесие. Он наоборот, после особо скользкого участка вставал, упершись ногами и протягивал руку Чармейн.

На одном из карнизов он потянул ее в сторону. Между валунами, шел узенький коридор. Чармейн зябко подула на пальцы, она продрогла по дороге: еще не успела высохнуть после купания, да и шла в легком платье. Дэмиен остановился, чтобы отдать ей свою безрукавку. Хоть какая-то защита. В их части леса было потеплее и беременность грела изнутри, вот и не позаботилась о верхней одежде.