Жена лучшего друга

— Боюсь, что это моя вина. У меня заканчивалось топливо, а перспектива спать в чужом доме, мне не улыбалась, ну и пришлось забирать твою жену к себе. Ты ревнуешь, что ли?

— Гонишь, Артур? Я же знаю, какие у тебя вкусы. Тебе моделей подавай, а у меня жена простая.

Вот вроде ничего такого, но я просто оторопела от этой наглости. Офигеть! Неужели так было всегда? Он регулярно вот так скрыто надо мной издевался? Унижал и сравнивал с землей, заставляя чувствовать себя никчёмной? Резко встала с табуретки, выдавила из себя улыбку и сказала:

— Поехали домой. Я бы ещё поспала, на новом месте просто невозможно выспаться, всё время ворочалась.

— Да, едем родная, — Лёша приобнял меня за талию и повёл на выход, а мне ужасно захотелось сбросить его руку и закричать о том, что я его бросаю. Сдерживаю себя из последних сил, пытаюсь не смотреть на Артура, когда обуваюсь, и мы выходим из его квартиры.

Только на улице могу вдохнуть полной грудью. Пока ждём такси, я витаю в облаках. В голове пусто, потому что мысленно я всё ещё кончаю под пальцами и членом лучшего друга мужа.

Когда подъезжает машина, я уверенно забираюсь внутрь, сажусь на заднее сидение и отворачиваюсь к окну. Мелькают дома, магазины, рестораны, торговые центры, но мои мысли всё так же далеко. Я не сразу соображаю, что мы приехали, приходя в себя только после того, как Лёша бесцеремонно дёргает меня за плечо.

За всю поездку мы не сказали друг другу ни слова. Это неправильно, но я упорно ничего не замечаю, поднимаюсь на второй этаж, машинально тянусь в сумку за ключами, когда голос мужа заставляет вздрогнуть:

— Что ты делаешь?

— Прости, — улыбаюсь, как могу, — я забыла, что потеряла ключи. Потянулась на автомате.

Вру, не краснея. Лёша достает из кармана ключ, вставляет его в замочную скважину и пропускает меня внутрь. Я захожу, хочу снять сапожки, но муж, захлопнув дверь, не даёт мне такой возможности. Он прикладывает руку к моей шее, больно толкает, прижимая к стене, и выдыхает в сантиметре от моего рта:

— Думаешь, я поверил в эти сказки?

Холодею от ужаса и распахиваю глаза. Никогда не видела его таким. В памяти всплыл эпизод из нашего прошлого:

«— Я так тебя люблю, — шептала я, — так люблю, мне ведь никто не нужен кроме тебя.

— И я тебя люблю, но узнаю, что изменила — убью!»

Страх сковывает моё тело, сдавливает своими тисками. Смотрю в его бездонный, полный ненависти взгляд. Его ноздри причудливо раздуваются, а пальцы руки начинают сдавливать мою шею, не давая возможности освободиться. Да что там освободиться! Я уже начинаю задыхаться от ужаса, а вдохнуть не получается — пальцы мужа сжимаются всё сильней…

* * *

Как там говорят? В предсмертной агонии мимо проходит вся жизнь? Она у меня пролетела за секунду. Я смотрела на Лёшу безумным взглядом, видела, насколько он серьёзен, чувствовала, что ещё чуть-чуть и я задохнусь, начну брыкаться, а потом… потом наступит успокоение.

Невольно думаю о том, что нужно было рассказать правду ещё там… в доме у Артура. Там у меня всё ещё был бы шанс выжить и развестись. Артур не предлагал мне любви до гроба, не говорил, что не сможет без меня жить, не хотел встречаться, но он бы помог.

Внезапно всё прекращается. Лёша убирает руку, но не отходит, смотря на то, как я откашливаюсь, вдыхая воздух. Что это? Возможность продлить своё удовольствие? Дольше поизмываться над своей женой? Что он преследует?

Я всё ещё кашляю, издавая болезненно-рванные звуки, захлёбываясь собственной слюной. Мне страшно. Впервые я понимаю, что недооценила Лёшу. А, может, я знала, что так будет, но позволила себе расслабиться, поверить в чудо, заставила себя считать, что может быть иначе.

Внезапно слышу, как он смеётся. Поднимаю голову и удивлённо смотрю на то, как он улыбается, как на лбу собирается глубокая морщинка, а под глазами впадают глубокие ямы.

— Ну, ты даёшь, бусинка, — говорит он, — такое ощущение, что реально переспали, — договаривает и снова беспрерывно смеётся.

Молча стою и смотрю на него, не в силах издать и звука. Реальность всё ещё не дошла до меня. Видимо, кислород не сразу попал в мозг, потому что я прихожу в себя, когда Лёша уже разувается и идёт на кухню. Я медленно начинаю соображать, шестеренки моего мозга крутятся с удвоенной силой и меня пробирает злость.

То есть он просто пошутил? Серьёзно?

Я быстро стягиваю сапоги и иду в нашу спальню. Беру свою домашнюю одежду, две пары трусиков, лифчик и захожу в ванную, закрываясь на шпингалет. Стягиваю с себя одежду и смотрю в зеркало. На шее остались красные следы. Завтра там будут синяки, а он просто пошутил…

Открываю воду, слыша успокаивающий шум воды. Нет. Мне нельзя уходить. Нельзя сейчас. Если скажу, что ухожу, он решит, что что-то было и… я уже не уйду… не смогу. Он сделает всё, чтобы сломать меня окончательно, растоптать во мне женщину, раздавить морально, а возможно и физически. Я не льстила ему, знала, что если скажу об измене или у него будут доказательства, он спокойно доведёт начатое до конца.