Жена Майкла

Честно, Лорел, я и не подозревала, что у него семья. Майк — тот самый. Я его утром видела.

— О-оу, — жалковато выдавила Лорел. Она представила себе, как бы смотрелась яркая блондинка Колин рядом со смуглым Майклом: эффектная пара.

— Надеюсь, никому никакого ущерба. Я ему ничего не говорила. Не говори и ты, ладно? — Майра налила еще кофе. — Преглупо себя чувствую!

Беседа обещала затянуться до полудня, превратившись в обычный женский треп: рецепты Майры, гольф Колин, сплетни о базе, которых Лорел не понимала. Скоро она заскучала, ей стало тревожно. Здесь она такая же чужая, как в Таксоне. Под предлогом, что ей нужно распаковываться, она ушла.

Взяв камеру Майкла, она сфотографировала Джимми в песочнице и на качелях. И попросила Колин снять ее вместе с сыном. Днем самолеты возвратились на базу. Майкл не появился.

Опять поздний обед в одиночестве. Уложив Джимми спать, она устроилась на бугристую кушетку с бумагой и ручкой. С той минуты как самолетный рев вызвал странную картинку в сознании Лорел, ее грызло чувство — время убегает. Почему — Лорел объяснить не могла. Она даже не знала, воспоминание эта картинка или пейзаж с какой-то почтовой открытки. А может, что-то совсем маловажное вытолкнуло на поверхность подсознание наугад, как бывает во сне. Но картинка побудила ее написать давно откладываемое письмо Лайзе Лоуренс. Звонить далекой матери, так легко отказавшейся от нее, не позволяла гордость. Но страх толкал послать хоть просьбу о помощи.

Она написала было: «Дорогая миссис Лоуренс», потом «Дорогая Лайза», подумала и начала на новом листке «Дорогая мама…» — мимоходом объяснила, что вернулась в семью и живет сейчас рядом с воздушной базой, занимается Джимми, Майкла видит мало. И приступила к детальному перечислению сведений, которые узнала о себе, прося Лайзу заполнить пробелы.

«Звучит странно, понимаю, но я ничего не помню о своей жизни до прошлого апреля. Тут этому никто не верит. Я хочу узнать про тебя, про отца, про свой дом, про себя — может, что-то из твоего рассказа поможет мне вспомнить. Мне очень страшно. Я ничего не помню. Но хуже всего — не представляю, на что способна, как буду реагировать на события, на вещи. Живу словно в ночном кошмаре, вижу себя через отражение в других, не в силах ничего переменить, вообще контролировать как-то течение жизни. И еще страннее — у меня чувство, будто мне грозит опасность. Но какая? Не знаю. Мне необходимо вспомнить, прежде чем обрушится удар. Поддерживает меня только Джимми. Изо всех сил стараюсь загладить перед ним вину. Я его очень сильно люблю».

В заключение Лорел просила ответить поскорее и запечатала конверт.

Потом, откинувшись на спинку, стала размышлять о том, о чем молчала в письме. Угрожающая тень во дворе. Суд в Денвере. Условный приговор. О том, что она не нужна мужу. Что все терпеть ее не могут, и она сама не помнит про себя ничего хорошего.

Если Клэр сумела убедить Джимми, что он гадкий, он таким и вырастет? Если она видит себя только через отражение в других — превратится ли она в это отражение?

Джимми спит, вентилятор на крыше выключен, и дом лежит в зыбкой тишине. Иногда по дороге проезжает случайная машина. От включения дряхлого холодильника Лорел вздрагивала. Днем было легче забыть страх, преследовавший ее ночами.

В субботу утром она проснулась раньше Джимми, оделась, вышла на кухню и запнулась на пороге.

У раковины стоял Майкл в пижамных брюках и наливал кофейник. Было что-то несообразное — рослый полуобнаженный мужчина на крохотной кухоньке. Сейчас он больше походил на Майкла, о котором говорила Майра, чем на умудренного сдержанного Майкла, каким она знала его в красивом особняке.

Но когда он повернулся к ней, она увидела его прежнего — холодные голубые глаза, стиснутый рот. Даже в пижаме Майкл ухитрялся выглядеть надменным.

Лорел почувствовала, как у нее ответно капризно надуваются губы.

За завтраком болтал один Джимми, посвящая отца в события недели. С тех пор, как он начал играть с Шерри, словарь его обогащался с необыкновенной быстротой.

— Так тебе нравится тут? — Майкл с интересом взглянул на мальчика.

— Угу. Тут хорошо. Шерри играет со мной, а мама сказки рассказывает.

— А по Клэр скучаешь? А?