Жена Майкла

— Заперлись в своей вонючей лаборатории, иногда даже есть не выходят. Отгородились от меня!

— Ты сама, Дженет, напросилась. Врываешься в самые неподходящие моменты. Отвлекаешь. — Лицо у Пола стало раздраженным, почти отчаянным.

— Ну хотя бы пока Майкл и Лорел здесь, выходите к обеду.

Клэр подошла к Майклу. Она вернулась к роли простенькой девушки, даже забыла огромные, сползшие на середину носа очки и посматривала на всех поверх коричневой оправы.

— Ладно! — вздохнул Пол, усаживаясь рядом с Лорел, — выкладывай, что там у тебя.

— Надеюсь, света хватит, и вы оцените по достоинству, — заявила Дженет и потянула за шнур: медленно пополз зеленый бархат, открывая портрет маслом: женщина с ребенком на коленях.

Лорел, судя по настроению Дженет и распухшим глазам Консуэлы, готова была к чему угодно. Но портрет показался ей вполне невинным. Сидит вполоборота хорошенькая смуглая худенькая женщина, черные волосы стянуты французским узлом. Оливковый цвет кожи подчеркнут белым костюмом с подкладными плечами. Сидит, смотрит прямо в глаза зрителю поверх темной головки ребенка.

Только когда ноге стало холодно и мокро, Лорел увидела, что у Пола выскользнул бокал. Пальцы у него так и остались полусогнуты, будто он еще держит его. Он не сделал попытки поднять бокал, вообще не шелохнулся, глаза прикованы к портрету над камином.

Лорел оглянулась, ища Консуэлу: пусть вытрет лужицу, но домоправительница пряталась в полумраке лесенки, всхлипывая.

Клэр картину рассматривала с интересом.

Майкл побледнел, на щеке у него задергался тик, губы раскрылись, но он не мог вымолвить ни слова.

А Дженет наслаждалась эффектом — несомненно, ошеломительным. Но почему?

На портрете, понятно, Мария и маленький Майкл. Наверняка, портрет все видели и прежде. Висит картина хорошо, к месту, подходит к залу, будто и предназначалась для него. Гораздо уместнее, чем та сцена охоты.

Мария без улыбки наблюдала за публикой. Сидит, натянутая, как струна, словно бы вот-вот схватит ребенка в охапку и упорхнет при первом же резком движении зрителя. Темные глаза, слишком огромные для лица, широко раскрыты, будто бы художник не то удивил ее, не то напугал. Глаза — тоже — газельи.

— Наткнулась на портрет в старом шкафу, и раму разыскала. Недурная получилась комбинация. Как считаете? — Дженет сияла: бомба разорвалась. Раскинувшись на кушетке, она взяла еще коктейль.

— Майкл, а тебе как? Нравится?

Однако Майкл был уже почти у порога, но даже с такого расстояния Лорел слышала, как он ругается шепотом. Консуэла поспешила следом.

— В чем дело, Дженет? — Пол наконец оторвал глаза от картины. — Все лето из кожи лезешь, стряпаешь скандалы. Теперь — это. Объясни мне на милость — зачем?

— А что такое? Единственный семейный портрет, который отыскался. Ты ведь не стыдишься своей драгоценной Марии? И к месту тут. Слишком хорош, чего ему в шкафу пылиться.

— Я возвращаюсь в лабораторию. — Пол, сняв очки, потер глаза, — А ты, Клэр, можешь придти после ланча. — И он ушел.

— Только и слышала — Мария, Мария. Никак не могла понять, почему нигде нет ее портрета. Умерла она за два года до моего приезда, но они еще носили по ней траур. Бывало, папа Деверо как заговорит о ней, тут же садится, замолкает и вперяется в стенку. У Пола глаза на мокром месте. А Майкл, злющий-презлющий убегает куда-то крушить что-нибудь. — Дженет стояла перед камином, глядя на Марию. — Никак не пойму, чего они…

— Посмотрела бы да убрала обратно в шкаф, — тихонько высказалась Клэр. Дженет обернулась на нее. — Но вы принесли сюда специально — полюбоваться, как больно будет профессору и Майклу. Все делом заняты, а вы маетесь, вот и вздумали ревновать к женщине, которой уж двадцать лет как на свете нет.

— Что-то в этом роде, да, мисс Бентли. Именно что любопытно было взглянуть, жива ли еще в Поле безрассудная страсть к покойной жене отца. Я-то думала, Майкл избавился от материнского комплекса, пока не увидела, как он смотрит на портрет. Но особенно мне хотелось, чтобы портрет увидели вы, двое.

— А чего мы-то? При чем тут мы? — удивилась Клэр.

— При том. Вы обе домогаетесь Майкла. И наблюдали его только что. — Дженет драматически указала на портрет. — Вот — единственная женщина, которую любит Майкл!

— Дженет, почти все любят мать. Вся эта мелодрама безвкусна. — И Лорел, поставив бокал, поднялась с кушетки.

— Лорел, миленькая, я только стараюсь открыть тебе, то, что ты имеешь право знать. Ты пытаешься завоевать его снова, но он никогда не будет твоим. Женился он на тебе не по любви, а только от того, что ты похожа на нее. — Дженет сжала ей руку. — Взгляни-ка на ее глаза! Абрис головы! Выражение лица!

— Ну, кончила? — Лорел вырвала руку и повернулась уйти, но Дженет уцепилась за руку Джимми. Мальчик принялся выдираться, но она держала мертвой хваткой, тараторя, торопясь высказать жертве все.

— Нет, нет, нет! Еще одно! Взгляни на Джимми, а потом на Марию и Майкла, — она ухмыльнулась, чуть ли не зловеще. — Вот оно — доказательство!