Жена моего босса

Миша крепче обхватил ее, опрокинул на спинку дивана, просунул ладонь под блузку, осторожно сжав грудь. Ольга почувствовала, как каменно напряглось, сжалось все ее тело, протестуя против его прикосновений. Показалось, будто расслышала голос Руслана где-то совсем близко, может быть на ступеньках крыльца. Господи, только бы он не вошел сейчас. Собрав все силы, она вырвалась из рук Миши, вскрикнула:

– Не здесь! Я не могу… Пожалуйста!

Лицо его дрогнуло, черные глаза на миг гневно вспыхнули, но тут же погасли. Муж картинно развел ладони в стороны, усмехнулся:

– А что такое? Кто мешает?

– Я не могу, здесь полно народа, – чувствуя, как щеки горят от прихлынувшей крови, сказала Ольга. – Ты сам хотел здесь Пентагон устроить, постоянно какие-то братки шныряют по дому, еще Марта эта бродит за мной как маньячка. Я не могу расслабиться, все время кажется, что кто-то войдет. Руслан, например.

– Как войдет, так и выйдет, – пожал плечами Миша. – Он нормальный мужик, тактичный, соображает, чем муж с женой могут наедине заниматься.

– А я так не хочу, – решительно заявила она. – Это эксгибиционизм какой-то. Можешь считать, что я ханжа.

В Олиной сумке заверещал мобильный, и она с облегчением выхватила телефонный аппарат, посмотрев на дисплей, объявила мужу:

– Сашка звонит. Пойду наверх, здесь связь плохая.

Сделав вид, что не заметила Мишиного настороженного взгляда, Ольга унеслась вверх по лестнице.

– Мамми, мы сегодня играли в поло, и Пашка свалился с лошади, представляешь? – радостно тараторил сын.

– Господи, что с ним? – ахнула Ольга.

– Да все хорошо, только шишку набил. Вот он тут, передает тебе привет.

– Дай мне его скорее, – попросила Ольга и, услышав в трубке голос второго сына, произнесла взволнованно: – Как ты, мой хороший? Голова не болит? Врач тебя смотрел?

Мальчишки наперебой уверяли ее, что с ними все хорошо. Затем Пашка спросил:

– Мамуль, а ты когда приедешь? Мы соскучились.

– Скоро, очень скоро, – заверила она, чувствуя, как надсадно защемило в груди. – Обещаю!

– А нам к тебе нельзя? У нас же каникулы, а мы сидим тут, как дураки.

– Пока нельзя, милые. У нас с папой еще дела. Потерпите совсем чуть-чуть, скоро мы все снова будем вместе. А как там Барс? Лиззи, горничная, его раскормила, наверное, без меня, а?

Поговорив с сыновьями, она еще несколько минут, опустив голову, сидела на полу в спальне, привалившись спиной к входной двери. Мысли в голове путались, на душе было невыносимо паршиво.

По натуре Ольга была человеком честным, правдивым, не склонным искать себе оправданий, твердо уверенным, что за свои поступки нужно нести ответственность. Она сама согласилась выйти замуж за Мишу, возможно, приняла тогда непродуманное решение, поддавшись на уговоры матери, устав от вечной неустроенности, свалившегося на ее плечи непосильного груза. Но, как бы там ни было, она это сделала, позволила надеть себе на палец кольцо, поставила свою подпись в толстенном загсовском гроссбухе, а значит, должна была нести ответственность за свое решение. Даже тогда, когда поняла, что брак этот был ошибкой, когда убедилась, что мужа не любит, тоскует и томится в этой золотой клетке.

Почти четырнадцать лет она всеми силами старалась быть хорошей женой, хорошей матерью своим детям. И вдруг, в одночасье, все рухнуло. Встречи с Русланом были для нее как глоток свежего воздуха, как отчаянная попытка урвать у судьбы хоть клочок, хоть кусочек счастья. Пускай незаконного, ворованного, чужого – но счастья. Ей думалось, она заслужила эту передышку, этот кусочек радости. Теперь же оказалось, что за эти мгновения приходилось расплачиваться несчастьем близких. Она забросила сыновей, забыла о муже. С какой стороны ни посмотри – мерзкая, лживая, порочная тварь.

Она врала мужу, врала детям, врала любовнику. Однажды Руслан что-то упомянул о будущем, и она бросила сухо: «Нет никакого будущего». Они не имели на него права.

Даже ему, мужчине, которого полюбила отчаянно. Со всей силой незаконной, украденной страсти, даже ему она приносила лишь боль и разочарование. Руслан – благородный, великодушный, честный. Он умел быть нежным и не стеснялся этого. Сильный, заботливый, надежный. И в то же время больной, изломанный, измученный ночными кошмарами, нуждающийся в ее ласке и понимании.

Сколько раз он, не медля ни секунды, не раздумывая, заслонял ее собой от любой, даже мнимой опасности. Укутывал ее своей курткой от дождя, сам вымокнув до нитки, легко вскидывал ее на руки и переносил через лужи. И она чувствовала себя маленькой девочкой под надежной защитой. А иногда, когда он, вздрогнув, просыпался, задремав ненадолго во время их короткой встречи, весь в поту, дрожащий от ужаса, Ольга понимала, что его снова мучает что-то страшное, то, о чем он не хотел ей рассказывать, она начинала утешать и успокаивать его, чувствуя себя в такие моменты чуть ли не матерью этому взрослому, большому и сильному мужчине. Знала, что нужна ему, необходима как вода, как воздух, чтобы просто жить, дышать, улыбаться солнцу.