Жена моего босса

Миша, брезгливо кривясь, выпрямился над корчившимся Олегом, вытер чистым носовым платком руки. По понятиям, конечно, нужно было завалить крысу. «Возни много, – прикинул Миша. – Здесь его валить, при жене, при сыне, среди бела дня – нехорошо, некрасиво. Везти куда-то в лес, ребят поднимать, потом закапывать – одна морока. С ментами потом разбираться, если всплывет, не дай бог. Да еще этот сраный боров всю машину своими кровавыми соплями изгадит. Ну, на хрен».

Он убрал пистолет в карман, неприязненно ткнул мясной кучей оплывшего на полу Кирпичникова носком ботинка:

– Х-й с тобой, вошь нарная, живи! Только на глаза мне больше не попадайся! Чтоб на Москве я рожи твоей жирной не видел, понял?

Кирпичников мелко закивал, давая понять, что условия Миши ему ясны, он их с радостью принимает и никаких возражений не имеет.

– Бабе своей жадной скажи, чтоб за раба божьего Михаила весь лоб поклонами отбила, – оскалился в жестокой улыбке Миша и, кивнув Руслану, вышел за дверь. В комнату тут же бросилась Аня, заголосила за их спиной. Не прощаясь, они с Русланом вышли из квартиры.

В тот же вечер, в теплых розовых майских сумерках, Чернецкий и Руслан лежали, притаившись в засаде за цветущими кустами боярышника, у обочины тихой проселочной дороги. Загородный дом Геворкяна был в двух километрах отсюда, и Лелик должен был появиться с минуты на минуту. В кармане у Миши завибрировал телефон, он выслушал сообщение и вполголоса бросил Руслану:

– Федор говорит, только что проехал мост.

– Ясно, – кивнул Руслан. – Работаем.

Он приподнялся и подал условный знак затаившимся на другой стороне дороги двум ребятам из группы. Те быстро вывели спрятанный за поворотом грузовик, выкатили его на дорогу и, изловчившись, заставили массивную машину опрокинуться, перегородив проезжую часть. Грузовик, дымя выхлопными газами, тяжелый, неповоротливый, лежал поперек дороги, медленно крутилось в воздухе залепленное грязью колесо.

– Ты на сто процентов уверен, что это он? – быстро взглянул на Чернецкого Руслан.

– Да он, конечно, сто пудов! Кирпичный, сука, сам же признался, что взял у него деньги и камеры вырубил.

– Но ведь он говорит, что взрывное устройство у тебя в машине – не его работа…

– Мало ли что он говорит, – злобно, сквозь зубы, процедил Миша. – Даже если фактически и не он это сделал, значит, Геворкян просто использовал эту крысу, чтобы пробраться ко мне в дом.

Руслан с сомнением хмыкнул. Невдалеке послышался приглушенный гул двигателя. Миша обернулся к Руслану и улыбнулся так белозубо и задорно, будто находился сейчас не в засаде, выслеживая человека, который хотел его убить, а сидел где-нибудь в уютном, теплом баре:

– Ну че, братан, отступать некуда, за нами Москва. Погнали!

Из-за поворота вылетела новенькая, блестящая «БМВ». Увидев неожиданное препятствие, шофер лихо затормозил, выкрутил руль. Не глуша мотор, вышел из машины, пытаясь оценить, как же обогнуть раскорячившийся через всю трассу грузовик. Задняя дверь автомобиля приоткрылась, показалось толстое одутловатое лицо, недовольный голос произнес:

– Василий, что там еще?

В ту же секунду вылетевшие из-за корпуса машины ребята Чернецкого, в надвинутых на лицо черных масках с прорезями для глаз, скрутили шофера и утащили куда-то в кусты. Геворкян, увидев, что произошло с его водителем и личным охранником, дернулся, охнул и тут же ощутил затылком холодок прижавшегося дула. Руслан лишь слегка подтолкнул его пистолетом – мол, выходи. Тот с трудом вытащил из машины свое полное, рыхлое тело, заозирался, по-бабьи охая. И тут из-за цветущей живой изгороди вальяжной походкой вышел Миша Чернецкий, разулыбался, увидев старого знакомого, раскинул руки и произнес низко, с издевкой:

– Лелик! Здравствуй, арчи, мой дорогой!

Увидев Мишу, Геворкян затряс обвисшими щеками, губы его посинели.

Руслан, держа нечистоплотного бизнесмена на мушке, отвел его подальше от дороги, в заросли орешника. Миша, следовавший за ними, сорвал с куста маленький круглый, недавно распустившийся зеленый листок, помял его в пальцах, поднес к носу, жадно вдохнув свежий, буйный запах новой жизни. «Лето уже почти, – мысленно отметил он. – С этой долбаной жизнью ничего вокруг не замечаешь».

Лелик, озираясь и шумно дыша, выкатился на небольшую полянку. Миша бросил ему под ноги лопату и процедил сквозь зубы:

– Копай!

– А? Что? – От ужаса Геворкян начал судорожно икать. Кадык на его жирной белой шее нервно ходил вверх-вниз.

– Могилу свою копай, сука! – ласково объяснил Миша.

Геворкян затоптался на месте, неумело взялся за лопату, ковырнул землю. Круглое лицо его покраснело от натуги. Он вытер со лба пот рукавом дорогого светло-синего костюма и заговорил сбивающимся голосом:

– Миша, дорогой, ты зря на меня зло держишь, да? Я ничего не делал, мамой клянусь!

– Давай-давай, поклянись еще кем-нибудь, – усмехаясь саркастически, кивнул Миша. – А потом расскажи нам, как это тебе, дурню, пришла в голову мысль на меня пасть открывать. И желательно со всеми подробностями, дружок твой Кирпичный все равно уже тебя сдал.