Жена моего босса

– Ничего подобного, – возразила Оля. – Я скажу ему, что еду к матери, что она заболела. Он ничего не заподозрит, я сумею его убедить. И у нас будет чуть больше времени.

Руслан сжал в ладонях ее лицо, прошептал в самые губы:

– Я не хочу отпускать тебя! Боюсь, что, если выпущу из рук, потеряю навсегда.

И Ольга, ласково поцеловав его твердую ладонь, успокаивающе заверила:

– Мы улетим послезавтра, обещаю! Я буду у твоего дома в десять утра. И больше мы уже не расстанемся.

Он порывисто обнял ее, прижал к себе, целуя волосы, виски, губы, шептал:

– Все хорошо, теперь все будет хорошо. Скоро мы будем вместе, и никто уже не сможет тебя у меня отнять.

Глава 21

В доме тепло пахло яблочным пирогом. Новая повариха старалась изо всех сил, чтобы угодить хозяевам. Ольге на секунду стало страшно, тоскливо от этого сладкого, карамельного запаха, такого домашнего, такого уютного и безопасного.

Она опустилась на диван в гостиной, машинально двигала по низкому столику фотографии в серебряных рамках: она с Мишей, Миша с пацанами, они все вчетвером на премьере нового фильма. Столько лет здесь был ее дом, крепость, хранившая ее семью – может быть, не слишком счастливую, но родную. А теперь она должна была собственными руками все разрушить. Ольга помнила, что дала обещание Руслану, понимала, что, отказавшись от него, сделает свою жизнь навсегда несчастной, и все-таки еще сомневалась, не могла решиться.

Вечером за ужином Миша расписывал ей, куда они поедут сразу после того, как она вернется от матери. Строил далекоидущие планы, твердил, что работать теперь будет меньше, а времени семье уделять больше. Фантазировал, какой дом выстроит для них где-нибудь на берегу Тихого океана.

– А ты у меня круглый год будешь загорелая, как туземка. А, Олькин? – подначивал он ее.

И Ольга чувствовала, как веки наливаются жаром и горло сдавливает судорогой. Смотрела на мужа и понимала, что готовится нанести этому человеку – пускай тяжелому, жестокому, властному, но все же искренне любившему ее все эти годы – страшный удар, отобрать самое ценное, что было у него в жизни.

Вечером, в спальне, когда Миша обнял ее и впился горячими губами во впадину под ключицей, она все-таки не смогла сдержаться, хрипло всхлипнула. Руки его стали каменными, он отстранился, испытующе заглянул ей в лицо:

– Ты что? Что с тобой?

– Прости, – вытерла глаза тыльной стороной ладони Ольга. – Я просто… просто волнуюсь за маму.

– Н-у-у, это уж совсем ерунда, – протянул Миша, прижимая ее голову к своему плечу, гладя по волосам. – Ты же сама знаешь, Елена Георгиевна, дай бог ей здоровья, еще всех нас переживет.

Она кивнула, отвернулась, уткнулась лицом в подушку, чтобы он не видел бежавших по щекам слез. Одно из самых важных решений в ее жизни давалось ей очень тяжело.

***

Серебряное сияние луны проникало сквозь тонкие занавески, голубовато высвечивало спокойное, отрешенное лицо Ольги на подушке. Миша склонился над женой, прислушался к ее ровному дыханию. Уснула…

Двигаясь ловко, бесшумно, он откинул одеяло, сел на постели. По спине, вдоль позвоночника, бежал неприятный холодок, в ладонях остро покалывало. Миша сжал зубы, настороженно повел головой, прислушиваясь, принюхиваясь к тому тревожащему, непонятному, что пробралось в его спальню, в его дом. Ложь, обман… Словно опытный хищник, он чуял опасность, угрозу, исходившую от тихо дышащей женщины.

Эта неожиданная, внезапно возникшая необходимость поездки к матери, искаженное лицо Ольги, холодные, дрожавшие в его ладонях пальцы, слезы, которые она тщетно пыталась от него скрыть. Что она задумала? Кого хотела провести – неужели его, ощущавшего неправду, неверность спинным мозгом?

А может, все-таки паранойя? Может, эта херня с Муромцем его подкосила и ему теперь везде мерещится измена?

Ладно. Сейчас все станет ясно.

Он поднялся на ноги, запахнул халат, вышел из комнаты, спустился в кабинет и набрал номер тещи. Елена Георгиевна ответила капризным заспанным голосом:

– Миша? Почему так поздно?

Но он не собирался извиняться. Ничего, живет на его деньги, так пусть будет готова изредка претерпеть некоторые неудобства от зятя.

– Здравствуйте, мамо, – весело отозвался он. – Ну, что у нас плохого? Как здоровье?

Тема эта была для тещи благодатной, она тут же засыпала Мишу жалобами, какими-то показателями сахара в крови, лейкоцитов, подробно описала свою последнюю встречу с врачом. А затем заныла:

– Миша, вы бы привезли Олю меня навестить. Вы такой внимательный, понимающий, а она у меня – взбалмошная, без царя в голове. Скажите хоть вы ей, пусть проведает мать на старости лет, не ждет, когда на похороны ехать придется. Уж я прошу ее, прошу, а ей все некогда. Говорит, если получится, в конце осени… Миша, я ведь, может статься, до конца осени и не доживу!

– Ну бросьте, мамо, вы у нас, как Ленин, живее всех живых, – машинально ответил Миша.