Жена моего любовника

— Заткнись! — ткнул ее дулом в раскрытый рот лиходей водитель.

Слабонервная Гаевая махом обрела сходство с постельным бельем — побелела, согнулась пополам и рухнула на пол. Чего с нее взять, кроме анализа? Поэтесса, впечатлительная натура!.. Впрочем, я тоже не страдала от отсутствия впечатлительности — увидев на полу лужицу собственной крови, почувствовала ужасную дурноту.

— Теперь-то ты убедилась, Катерина, что надо было сразу ключи мне отдать? — с фальшивой лаской спросил тот, кого я ошибочно принимала за нечаянного поклонника и выгодного клиента. — Голова бы цела осталась! Кто тебя так обидел?

— Она! — Панночка указала на вампиршу Лидку. — Свяжите эту садистку, она меня чуть не прикончила!

— Жаль, что не прикончила, — мрачно заявил кровожадный интерн.

Вероятно, он принял дедунов за моих сообщников. А они принялись за дело — упаковали голубков в простыни, предназначавшиеся для моего усмирения. Не прошло и трех минут, как Лидия и Никита валялись на полу спеленатые, подобные коконам бабочек или тутового шелкопряда. Филипп Филиппович с Владимиром Ивановичем позаботились и о том, чтобы шелкопряды дали обет молчания, — залепили им рты широкими полосками скотча. Только моя мстительная душа начала приподниматься из пяток, как старые знакомые грозно призвали к ответу:

— Показывай, где сейф!

— Какой сейф?

— Катерина, я сегодня без чувства юмора, мне шутки шутить недосуг! — Мнимый поклонник приподнял барбосью, лохматую бровь.

— А-а-а, сейф, — как бы догадалась я и указала на спальню, — там. Уж извините, у нас там некоторый беспорядок…

— Ребятишки шалили, все пораскидали, да? — передразнил меня бобер и весело подмигнул. — Ничего, я уже привык к твоей бесхозяйственности.

А утверждал, что ему не до шуток… Пришельцы вдвоем, подхватив под руки, доволокли мое недоумевающее тело до комнаты и водрузили его на кровать. Думаю, что Лялькино разорванное платье прекрасно гармонировало с объедками. Филиппыч, принюхавшись, спросил:

— Что-то, Катька, водкой от тебя таращит. Напилась?

— Не-ет, мне просто голову водкой мыли.

— Оригинально, — хмыкнул Иваныч, — а я бы лучше внутрь употребил.

— После выпьем, брат, — молвил Филипп Филиппович, ставя на постель сумку.

Оказывается, у непрошеных гостей с собой тоже были инструменты — долото или стамеска, насколько мне позволяет судить куцый уровень компетентности. Многого я все-таки не знаю… Например, понятия не имею, кто они. Могу только предположить, что травлю моего любимого человека организовали именно эти темные личности. Недаром же я заподозрила неладное, усаживаясь в черный джип Владимира Ивановича, — сердце не обманешь… И Филипп Филиппович со своим копеечным драндулетом тоже не случайно постоянно оказывался рядом. Это ведь он вез нас с Сереньким после первого нападения… Они охотились за его деньгами! Вот и ответ на все загадки!

Многострадальную стену коварные типы ковыряли по-иному, нежели Синев с Гаевой, — без шума и пыли. Эффект был прежним — сим-сим не открывался. И дядя Филя решил пойти другим путем — притащил стремянку и, взгромоздившись на нее, стал исследовать стены и потолок. Его напарник прилег на кровать с противоположной от меня стороны, посмотрел мне в глаза:

— Катюха, может, у тебя имеется какой ключик? Сознавайся по-хорошему, а то я щас паяльник включу.

— Нет-нет, я вообще не в курсе. Сама обнаружила случайно, при помощи косточки…

— Какой еще косточки? — Пес Барбос почесал кустистую бровь.

— От маслины. Я плевалась, пуляла косточками по зеркалам и вот по звуку догадалась… А вы откуда про сейф узнали?

Владимир Иванович выпятил грудь колесом:

— Хэх! Еще бы мы да не знали. Это же наш капитал! Наследство покойного дедушки.

— Ка-а-ак? — Изумление вырвалось у меня даже не из горла, а из проломленной макушки — как фонтан воды у кита, как антенна у марсианина. Я села, осторожно потрогала темечко, и пальцы стали красными от крови. Нет, все же лучше лечь…

— Считай, мы выполняем миссию восстановления справедливости, поручение ограбленного владельца, — доверился Филипп Филиппович, отвлекаясь от эквилибра на шаткой стремянке.

— Эгема? — уточнила я.

— Какого к бесу Эгема? Этот хрен — сообщник твоего полюбовника, такой же ворюга… За что мы его сегодня посадили под домашний арест! — Тон дяди Фили стал железнее железа.

Я посетовала, что Ольга в больнице ждет не дождется Эгамбельды, и покосилась на пистолет, который водитель положил на тумбочку рядом со стамеской. Неприятно как-то… Для кого он держит оружие наготове? Неужели для меня?..

И все же я продолжила задавать вопросы. Судя по тому, с какой откровенностью бобер утолял мое любопытство, мне не светила перспектива долго коптить белый свет…

Оказалось, что дедуны — родные братья, греки по крови, давно переехавшие в Россию, осевшие в Москве. И звать их совсем иначе — настолько мудрено, что лучше не напрягать запоминанием ушибленную головушку. Мне только фамилия врезалась в память: Иоакимис. И то потому, что уж больно она созвучна с блеянием ишака: иоа-иоа!