Жена моего мужа

Обычно это бывает в тех нечастых случаях, когда Эд, а изредка и Карла, звонят, чтобы о чем-то договориться относительно уик-энда с Томом. Эд стал скрывать свой номер, потому что я иногда не отвечала на его звонки. Если что-то срочное, решила я, Эд – или кто-то другой – перезвонят. Я взяла свои записи, хотя все помнила наизусть, и пошла через спортплощадку со своим сыном, который на ходу ковырялся в отобранном у меня телефоне. В любое другое время я бы забрала у него мобильный, но сейчас могла думать только о предстоящей встрече.

– Спасибо, что пришли, – сказала директриса.

Лицо у нее доброе, но вид непрезентабельный. Одна из тех, думала я, пока Том выравнивал свой стул в одну линию с моим, кто носит шерстяные платья до колен и ботинки на плоской подошве. Она считает себя экспертом по синдрому Аспергера, но иногда у меня возникает ощущение, что она не понимает Тома, потому что обращается к нему с вопросами, основанными на эмоциях. А я уже усвоила (довольно дорогой ценой), что эта идея ведет в тупик.

– Перейду прямо к делу, – начала директриса. – Том, расскажи еще раз, почему ты ударил Стивена, хотя мы не терпим насилия в стенах нашей школы.

Том посмотрел на нее, как на идиотку.

– Я же уже объяснял: он пнул мои кеды, и они встали криво.

Я говорила, что Том не понимает эмоций? Однако глаза у него на мокром месте, и на шее выступили пятна. Трогать и передвигать вещи, по его убеждению, противозаконно. Согласно его закону. Единственному закону, который Том признает.

Директриса что-то записала. Я тоже. Наши ручки соревновались в скорости. Мой сын против этой безвкусно одетой женщины.

– Но это не причина кого-то бить.

– Карла ударила папу неделю назад. Он хотел еще выпить, а она не позволяла.

Настала тишина. Наши ручки замерли одновременно.

– А кто такая Карла? – спросила директриса обманчиво ровным голосом.

– Жена моего мужа, – неожиданно для себя ответила я.

Директриса высоко подняла брови. «Такие брови необходимо поправлять, – подумала я, – слишком широкие, и много седых волосков».

– Вторая супруга моего бывшего мужа, – пояснила я.

Мне до сих пор странно это произносить. Как кто-то еще может быть женой Эда? Как это возможно, что Карла носит надетое им обручальное кольцо? Делить постель – одно дело, но брак? С ребенком, когда-то жившим по соседству?

Директриса вкрадчиво начала:

– Том, тебе тяжело оттого, что папа женился на другой женщине?

Я встала и положила руку сыну на плечо.

– Простите, но вы не можете задавать подобные вопросы без присутствия дипломированного психиатра.

Наши взгляды скрестились, и я угадала стальную волю за старомодной юбкой и почти мужскими ботинками. Как же я сразу этого не почувствовала? Я сама тоже раньше была непривлекательной.

Вдруг в кабинете раздался собачий вой. Сначала я не поняла, в чем дело, но потом вспомнила, как Том копался в моем телефоне, пока мы шли через площадку. Видимо, сменил рингтон. Опять. Мобильный выл собакой Баскервилей. Росс.

Директриса смотрела неодобрительно. Том качался на стуле, явно очень возбужденный.

– Простите, – сказала я, пытаясь побыстрее выключить телефон, но вместо этого нажала на громкую связь.

– Лили?

– Можно, я тебе перезвоню? – Я с извиняющимся видом посмотрела на директрису и выключила динамик. – Я на встрече.

– Боюсь, что дело не терпит отлагательств.

Мне стало страшно. Что-то случилось. Я так и знала!

– У меня плохие новости.

Директриса смотрела на меня во все глаза. Том раскачивался на стуле, чудом не опрокидываясь.

– С Эдом… плохо. Я, честно говоря, не знаю, как это смягчить… Он умер. Его убили.

– Умер? – громко повторила я.

Том опустил стул всеми ножками на пол и начал яростно ковырять в зубах указательным пальцем – признак стресса.

– Убит? – прошептала я.

– Да.

По ноге у меня потекла струйка мочи. Господи, только не в кабинете директрисы школы! Нелепость, но это взволновало меня сильнее ужасной новости.

Я же слышала по радио, когда мы парковались: «Мужчина найден зарезанным в своем доме в западной части Лондона…»

Нет. Нет! Те, кого упоминают по радио, никак не связаны с живыми, реальными людьми. Жертвы дорожных аварий или убийств в Стоквелле – все они чужие родственники. Не мои. Это не мой муж, который мне уже не муж.

– Карлу арестовали, – как-то недоверчиво добавил Росс, словно до сих пор не мог в это поверить.

В голове эхом отдалось: «По подозрению в совершении преступления задержана женщина…»

Том уже тянул меня за рукав.

– Мам, почему у тебя такое смешное лицо?

– Подожди минуту, Том. – Прикрыв телефон ладонью, я отвернулась от директрисы и своего сына.

– Она… это она сделала? – прошептала я. Слова крошились и осыпались.

Я почувствовала, как Росс кивнул. Он будто стоял рядом, пытаясь справиться с собой.

– Она в полиции, в изоляторе. Но это не все…

Чего ж еще-то? – хотелось мне сказать. Что мне предстоит выслушать, черт побери?

– Лили, Карла просит о встрече с тобой.

Странный звук.

Будто кто-то съехал на пол, протяжно выдохнув.