Жена моего мужа

Карле стало неуютно оттого, что вокруг образовалась пустота. Стоявшие впереди одноклассники оборачивались и с опаской посматривали на нее. В тот день никто не старался ее задеть, никто с ней не заговаривал.

К концу недели Карла потеряла сон и аппетит. Стоило ей задремать, как она видела Джин, падающую под колеса блестящей машины Ларри, и с криком просыпалась.

– Что случилось, cara mia? – спрашивала мама, гладя ее по густым бровям. – Это из-за той бедняжки?

О происшествии уже знали все родители: из школы разослали письма, призывавшие к повышенной бдительности на дорогах.

Это я виновата, готова была признаться Карла, но что-то ее удержало. Пока мама ее жалеет, ее план удастся.

– В классе ко мне так плохо относятся, – пожаловалась она. – Только Джин была со мной добра. – Ложь так легко слетела с языка, что ей самой показалась правдой.

– Маленькая моя. – Мамины глаза наполнились слезами. – Чем же тебе помочь?

И Карла не упустила свой шанс:

– Я хочу ходить в другую школу, где носят коричневую форму и куда не берут мальчишек.

– Я же уже говорила тебе, piccola, монахини нас не примут.

Карла взглянула на мать из-под длинных ресниц:

– А ты попроси Ларри, он все может.

Мама покраснела до корней волос.

– Даже ему это не под силу. Но, возможно, он согласится отправить тебя в частную школу…

В тот вечер, когда Ларри приехал на ужин (хотя была всего только суббота), Карлу не пришлось отправлять спать дважды. Приложив ухо к стене, она вслушивалась в приглушенный разговор.

– Я понимаю, что многого прошу, но…

– Это невозможно! Что скажет моя жена, если обнаружит, что с нашего счета каждые три месяца исчезает такая солидная сумма?

Снова забубнили голоса.

– Однако кое-чем я, вероятно, смогу помочь… Тот монастырь, о котором ты говорила… У нашей фирмы есть отдельный годовой счет для пожертвований. Обещать ничего не могу, но наш директор может повлиять на монашек, и они согласятся даже на таких нерадивых католичек, как ты, дорогая…

Музыка закончилась раньше, чем Карла смогла расслышать что-нибудь еще. Дверь в спальню со щелчком закрылась. Вскоре Ларри выйдет и направится в ванную.

Он вышел. Карла соскочила с кровати и выглянула в гостиную.

– Ларри… – прошептала она. И в ужасе осеклась.

Вместо костюма на Ларри была только расстегнутая рубашка, а под ней… Фу-у-у!

Ларри беспомощно попытался прикрыться руками. По его лицу было видно, что он шокирован не меньше Карлы.

– Ты же давно должна спать! – раздраженно сказал он.

Карла взглянула на закрытую дверь в спальню.

– Если ты не поможешь мне со школой, где носят коричневую форму, я расскажу маме о тете в машине.

Лицо Ларри исказилось:

– Ах ты, маленькая…

– Ларри! – позвала мама из спальни. – Ты где?

Карла сверкнула на него глазами:

– И второй раз повторять не буду!

Так сказала одна из учительниц, когда Карла прослушала объяснение. Теперь ее очередь проявить жесткость.

За завтраком улыбка не сходила с маминого лица.

– Доченька, представляешь, я рассказала Ларри, как тебе не нравится в твоем классе, и он согласился помочь перевести тебя в монастырскую школу! Разве это не чудесно?

Да! Карла твердо посмотрела на Ларри.

– Спасибо, – тихо сказала она.

– Разве ты не поцелуешь его в щечку в знак благодарности?

Карла заставила себя подойти и коснуться губами старой, сухой кожи.

– Мамочка, – ласково начала она, вернувшись на свое место, – ты подумала о моей просьбе? Чтобы ты вышла в воскресенье на работу, а я побуду с Лили и Эдом?

Мать и Ларри переглянулись.

– Ты бы этого хотела? – В мамином голосе слышалось еле сдерживаемое ликование.

– Да, очень!

– Тогда я спрошу, не против ли они.

Против? Конечно же, они не были против. Карла услышала голос Лили из коридора:

– Мы ее очень любим. Приводите, когда пойдете на работу.

Что-то изменилось – Карла почувствовала это, едва войдя в квартиру к соседям. Эд почти не разговаривал с Лили. А Лили, вместо того чтобы встретить Карлу с новым рецептом пирога или клубком шерсти для нового помпона, сидела за кухонным столом среди книг.

– Она работает над делом, – сказал Эд, усадив Карлу на диван и попросив повернуться определенным образом. – Ей лучше сейчас не мешать.

– Тебе тоже лучше не мешать, когда ты рисуешь, – парировала Лили.

Карле стало неловко, и она сказала:

– Я думала, дело – это когда что-то делают.

Эд отпил из стоявшего перед ним стакана, где была налита темно-коричневая жидкость, пахнувшая, как виски, который мама наливала Ларри.

– Поверь мне, дел у нас тоже хватает.

– По-моему, достаточно, можно и помолчать, – Лили говорила ласково, но ее взгляд оставался холодным.

– Пожалуйста. – Эд повернулся к Карле: – А теперь не двигайся и думай о чем-нибудь приятном.

Так Карла и сделала. Она представила, как будет ходить в новую школу, где ее не обидят. А еще подумала об открытке с лондонским двухэтажным автобусом, которую они с мамой написали нонно в Италию, хотя и не ждут ответа. А вдруг…

Под дверью что-то заскреблось. Конверт! Желая услужить, Карла соскочила с дивана, подняла конверт и подала Лили. Эд раздраженно засопел: модель должна сидеть неподвижно!