Жена моего мужа

Генрих Кляйн происходил из семьи этнических немцев. Но от предков осталась одна фамилия. Языком дома не владели. Кляйны осели в России так давно, что с успехом могли считаться русскими. Пращура привез из Голландии Петр I. На протяжении веков мужчины семьи Кляйн занимались одним делом – торговали продуктами. Причем делали это настолько успешно, что перед 1917 годом составляли конкуренцию Елисееву и Рябушинскому. Но если последних вихрь революции подмял и уничтожил, то Кляйн оказался на коне. Дело в том, что Карл Кляйн, дед Амалии и Ады, сочувствовал большевикам. Будучи человеком более чем богатым, не раз давал Ленину деньги, за что получил от него несколько благодарственных писем. Автографы вождя послужили охранной грамотой для семьи в тридцатых годах, когда начались аресты. У чекистов не поднялась рука арестовать человека, не раз провозившего в мешках с продуктами газету «Искра». А может быть, дело было в том, что Карл не лез в политику, не участвовал ни в каких течениях и отклонениях. Он просто руководил одним из крупнейших московских гастрономов, умело общаясь с покупателями и начальством. После его смерти к рулю встал сын Генрих. Произошло это в 1957 году. Сталин умер, ксерокопии ленинских автографов украшали рабочий и домашний кабинеты Кляйна. Подлинники он спрятал и не отдал в архив.

Аделаида и Амалия родились с разницей в один год. Красивые крупные белокурые девочки, все в отца. От матери достались лишь изящные руки, ноги тридцать пятого размера и робкий характер. Сестры общались только друг с другом, стесняясь заводить друзей. Жили они при коммунизме. То, что у семьи не было проблем с продуктами, – понятно. Но еще они одевались в двухсотой секции ГУМа, доступной только для высшего партийного руководства, ездили отдыхать за границу. И не в какую-нибудь там Чехословакию и Болгарию, а в абсолютно недосягаемые для советского человека Францию и Италию. Трехэтажная дача в Кратове, а за железными воротами гаража не одна, а две машины – «Волга» и невероятная по советским меркам вещь – «Фольксваген».

Первые неприятности у девочек начались, когда умерла их всегда тихая и молчаливая мама. Отец сильно пил несколько недель, потом нанял двух домработниц. Домой Генрих приходил поздно, почти ночью. Ада и Амалия росли сами по себе, оставаясь, несмотря на богатство, нормальными советскими детьми, сначала пионерками, потом комсомолками. По очереди поступили в институт, затем в аспирантуру. Из друзей – только Макс Полянский да дочь папиного заместителя Ильи Каца. Когда Ада закончила учебу, папа, спохватившись, увидел двух кандидаток в старые девы. Со свойственной ему предприимчивостью Кляйн принялся устраивать судьбу дочерей, и через полгода сыграли две свадьбы. Девочки получили в приданое по квартире с обстановкой, по машине и по тугой сберкнижке.

Счастливая жизнь рухнула сразу, когда промозглым мартовским днем Генриха арестовали по обвинению в хищении социалистической собственности. Амалии и Аде дали только одно свидание с отцом. Абсолютно белый, без кровинки в лице он попрощался с дочерьми, понимая, что из тюрьмы не выйдет. После общих слов и наказаний дружить друг с другом Генрих произнес странную фразу: «Главное, чтобы от вас не убежал заяц. Девочки, умоляю, ходите к маме на могилу каждый день. Имейте в виду, что заяц может прожить до девяноста лет».

Ни Ада, ни Амалия так и не поняли, что же хотел сказать отец. Родительскую шестикомнатную квартиру на улице Горького конфисковали, та же судьба постигла дачу, машины и отцовскую сберкнижку. Но ни оперативники, проводившие обыск, ни судебные исполнители не нашли ни драгоценностей, ни золота, ни валютных запасов.

Генриха Кляйна расстреляли. Дочери не знали, где и когда это произошло. Тела расстрелянных родственникам не отдавали. Но судьба выкинула странную шутку. Выполняя наказ отца, Ада и Амалия часто ездили в колумбарий Донского крематория, где покоился прах их матери. Один раз Амалия отправилась туда одна и просидела в каком-то странном ступоре возле ниши почти до ночи.

Около девяти вечера, когда сторож велел девушке идти домой, она двинулась по центральной аллее к выходу и у дверей крематория увидела двух милиционеров, сгружавших на каталку простой гроб из необструганных досок.

Удивившись такому странному и позднему погребению, Амалия подошла поближе. Милиционеры покатили каталку внутрь. Сама не понимая почему, Амалия пошла за ними и увидела, как стражи порядка с легким матерком ставят груз на полозья. Подошла дежурная, нажала кнопку, гроб провалился вниз. Менты, утирая пот, ушли. Служащая двинулась было в контору, но тут увидела спрятавшуюся за колонной женщину. – Кого это так странно кремировали сейчас? – поинтересовалась Амалия.

Похоронных дел мастерица сначала промолчала, но сторублевая бумажка развязала ей язык.

– Ох, – сказала тетка, – к нам иногда привозят тела казненных, вот и сейчас такого доставили.

– Посмотрите, как фамилия, – дрогнувшим голосом попросила Амалия.