Жена моего мужа

Киллер валялся на полу лицом вниз, раскинув руки в разные стороны. Я медленно осела на пол и жалобно заныла, как новорожденный котенок.

– По-моему, сейчас самое время глотнуть крепкого чая с коньяком, – констатировал Бекас и, перешагнув через труп, принялся абсолютно спокойно споласкивать заварочный чайник.

– Э, – попыталась я сказать, глядя, как под головой убийцы растекается черная лужа, – э… а… да… Почему же он хотел меня пристрелить?

Бекас развел руками.

– Спросить недосуг оказалось, но намерения выказывал абсолютно ясные, – и парень пнул труп ботинком.

– Что же теперь делать?

– Ясное дело, закапывать.

Я перепугалась еще больше.

– Следует позвонить в милицию.

Бекас хмыкнул:

– Не-а, лучше свяжусь с Иваном Михайловичем, он все уладит, а милиция приедет, шум поднимет, домашних перепугает. Бабки спать перестанут, они и так-то шебутные, а тут вооще разум потеряют. И потом, зачем Манюню пугать? А Кешка вас после этого случая дома на цепь посадит!

Минут через пятнадцать во двор въехал микроавтобус с зашторенными окнами. На дверях надпись: «Передвижная лаборатория» и знак «Радиоактивность».

В холл неслышными шагами вошли двое молодых ребят с черным пакетом и носилками, мужик лет тридцати пяти со стетоскопом на груди и девушка.

Нацепив резиновые перчатки, врач ловко перевернул труп на спину и велел:

– Гляньте, узнаете личность?

Я с опаской посмотрела на молодое безжизненное лицо с маленькой аккуратной дырочкой во лбу. Да, Бекас не только отлично разбирается в моторах, но и метко стреляет.

– Нет, первый раз вижу.

– Второй, – усмехнулся Бекас, – первый раз был, когда вы его у ворот разглядывали.

Парни принялись упаковывать тело в мешок, девчонка начала ловко заметать осколки и мыть кухню. Двадцати минут не прошло, как от побоища не осталось и следа. «Рафик» уехал, один из парней сел в оставшиеся без хозяина «Жигули» и двинул следом. Мы с Бекасом сели пить чай.

– Господи, – только сейчас дошло до меня, – Коля, а ты откуда тут взялся?

– Маня посадила сочинение писать, в кабинете работал. Вдруг домофон орет, подождал немного, потом догадался, что дома никого, а Серафима Ивановна у близнецов и не слышит звонка. Пойду, думаю, погляжу, кого черт принес. А тут смотрю, идиот какой-то палит. Ну, я и разобрался с ним. Что за люди пошли! Стрелять не умеет, а убивать собирается! С двух шагов в вас не попал, в буфет вмазал. Ну не кретин?!

Я не разделяла его возмущения по поводу неумелости киллера.

– Кто он?

– Черт его знает, – пожал плечами Бекас, – Иван Михайлович разберется.

– Может, простой вор?

– Домушнику пистолет с глушителем без надобности, – пояснил Коля, – зачем себе жизнь усложнять? Он квартирки потрошит – это одна статья, а если с пушкой, это уже вооруженный грабеж, совсем другая картина и срок иной.

Мы допили в молчании чай. Потом Бекас вздохнул.

– Дарья Ивановна, постарайтесь забыть случившееся, мы разберемся.

Легко ему говорить, не так уж часто меня пытаются убить. Коля пододвинул почти полный фужер коньяка.

– Выпейте, и спать.

Я послушно опрокинула в себя бокал. Никогда не употребляла благородный «Реми Мартен» лошадиными порциями.

То ли коньяк так подействовал, то ли Бекас незаметно сунул в него снотворное, но в столовую я сползла только в пять часов вечера следующего дня.

Во рту словно кошки пописали, череп раскалывается, в глазах песок. Может, это и есть похмелье?

За столом сидел Кешка, перед ним стояла бутылка все того же «Реми Мартена» и рюмка. Странное дело, сын совсем не пьет, даже запаха коньяка не выносит. Максимум, что позволяет себе, – полбокала сухого вина.

– У меня мигрень, – попробовала я оправдать столь позднее пробуждение.

– Знаю, – не удивился Аркадий, – Бекас сказал, ты вчера в восемь вечера залезла в кровать.

Ну Коля, просто режиссер-постановщик. И труп убран, и меня усыпил, и домашним наврал!

– Где все?

– Бабки гуляют, Гера на поиски дамы сердца отправился, Маня в гараже с Бекасом, – сухо ответил Кеша.

– А Зайка?

– Не знаю, шляется, – сердито сказал сын.

– Вы поругались?

Аркадий демонстративно отвернулся к окну. С самого раннего детства насильно выдавить из него какую-либо информацию было невозможно. Сообщал только то, что хотел. Кеша молчаливый человек, за весь день может обронить всего несколько фраз. Очень смешно было наблюдать, как он еще до женитьбы на Зайке разговаривал с Маней. У той рот просто не закрывается, и она часто повторяла свои рассказы по два-три раза, пока брат не ронял: «Что ты говоришь? Очень интересно».

Ольгу он нежно любит, но, как все мужчины, частенько забывает, что жене нужно уделять внимания чуть больше, чем автомобилю. А свой «Мерседес» Кеша просто обожает. Лучший досуг – мытье тачки, полировка капота и крыльев, и всего остального. В гараже несколько полок забито шампунями, полиролями, мастиками… Причем ни Зайкин «Фольксваген», ни мой «Вольво» не удостаиваются такой чести. Наши машины моет садовник.