Жена моя, королева

Она рассказывала ему о его болезни, об эпилептических припадках, но у него всегда оставались еще вопросы. Умный, серьезный подросток, Завиан, прежде чем начать учиться ездить на внедорожнике, посоветовался с дворцовым врачом:

— Я действительно могу водить машину?

— Конечно.

— Но у меня бывают припадки…

— Их не было уже много лет, Завиан, — сказал врач. — Вы переболели.

Завиан бродил по пескам много часов, потом сел и стал смотреть на золотой ландшафт, которым владел. А потом опустил глаза, закатал рукава одежды, посмотрел на широкие выпуклые шрамы и снова, в который уже раз спросил себя, кто мог связывать веревками принца крови. Он до сих пор словно чувствовал на руках эти веревки.

Пустыня была терпеливее его родителей. Она не прерывала его, позволяла ему задавать вопросы. Когда погибли его родители, он тоже удалился в пустыню, где просил у нее мудрости, чтобы править своим народом, просил знаний.

Он бродил здесь и в прошлом году, когда на душе у него было чернымчерно, хотя это было еще до гибели его родителей. Тогда Завиан приехал сюда в поисках успокоения по дороге из Аристо, после коронации королевы Стефани. В тот день он не собирался игнорировать Лейлу. Наоборот, хотел поговорить с ней, узнать немного больше о женщине, на которой ему предстояло жениться. Но коронация пробудила в нем странные чувства. И это не могли быть воспоминания, потому что он ничего не мог вспомнить. А на чувства, Завиан это знал по опыту, лучше не обращать внимания. И он попытался.

Он сразу же улетел в Европу, где устраивал пышные пирушки, ревностно играя роль принцаплейбоя. Но успокоения не находил.

Сейчас, сидя в полном одиночестве посреди пустыни, Завиан надеялся на тишину, надеялся, что она утешит его взбудораженный ум, но рев ветра между скал, казалось, призывал его слушать, а золотые пески словно становились волнами океана…

Он слышал детский смех. Конечно, это ветер, но можно ли с чемнибудь спутать веселые взвизгивания? И здесь, в пустыне, он вкушал редкую свободу — видел ее, трогал ее.

Лейла смягчила его, но она же расшевелила старую тревогу, пробудила в нем нечто знакомое, родное, чему он не мог найти объяснения. Больше он не допустит никаких расспросов.

Завиан лежал и смотрел в голубое небо. Солнце светит так ярко… Он закрыл глаза и, когда его рука соскользнула с груди, вместо сухого песка неожиданно почувствовал воды океана. Его пальцы погрузились в прохладные волны… Он резко сел и уставился на свою сухую руку, на которой думал увидеть капельки воды. И понял, что это пришло опять, что безумие вновь подбирается к нему…

И это правитель Кьюзи?

* * *

Когда стемнело, ночное небо вывело его к входу в его шатер.

Войдя, он увидел, что шатер слабо освещен. Проклятый канон заиграл, как только он переступил порог. Пламя свечей задрожало. Стол был накрыт, но Лейлы не было видно.

Испуганный слуга объяснил, что королева устала и удалилась на покой.

Завиан не был ни голоден, ни утомлен. Наоборот, в нем бурлила энергия. Он вошел в спальню. Лейла лежала в постели с закрытыми глазами.

— Я знаю, что ты не спишь.

Она не открыла глаз, лишь пожала плечами:

— Да. Я притворяюсь спящей, потому что не хочу с тобой разговаривать.

И Завиан, что с ним редко бывало, рассмеялся ее откровенности.

— Уже поздно, — заметила Лейла, открывая глаза. — Ты должен был бы знать, что в пустыне в этот час небезопасно.

— Я привык бродить в пустыне.

— Но не по ночам же, без еды и воды, один.

Да. Он был один. Один на один со своими проблемами…

Завиан погасил лампу и лег в постель рядом с ней. Музыка смолкла, но его мозг не находил покоя. Недавно он решился и вызвал для консультации дворцового врача. Завиан рассказал ему о своих страхах, и тот посоветовал ни с кем о них не говорить, потому что приступы страха иногда бывают предвестниками эпилептического припадка. И дал ему маленькие пилюли. Завиан взял их, но принимать не стал. Он не доверял врачу…

Но разве паранойя не есть еще один признак безумия?

Он повернулся на бок и закрыл глаза.

Завиан не мог довериться даже Акмалю. Как мог он признаться этому помпезному маленькому человечку, что его король иногда спрашивает себя, в своем ли он уме?

— Завиан?

Осмелев в темноте, обрадованная, что он вернулся и тревожное ожидание кончилось, Лейла не стала ждать приглашения. Ее руки потянулись к нему, ее тело прижалось к его телу. Но он оттолкнул ее и лежал в темноте, напряженный и злой.

Напрасно Завиан пытался заснуть — как только сон начинал приходить к нему, каждый раз он снова видел себя в воде посреди пустыни. Он чувствовал, как под ним качаются волны, как солнце жжет его тело…

Он никуда не мог уйти и не мог отослать Лейлу в комнату для наложниц.

— Завиан, что с тобой?

Он слышал вопрос в ее голосе, но не мог ей ответить, потому что не знал ответа. И убил вопрос поцелуем.