Жена моя, королева

Он выступит с самой трудной в его жизни речью.

Короли не плачут. Но он больше не король. Ослепленный застилавшей его глаза влагой, Зафир открыл дверь и тут же понял, что ошибся дверью. Он услышал ее голос. Она лежала в кресле косметолога, а ее советники делали то же, что и всегда, — давали советы.

— Упирайте на его знания, — говорил чейто писклявый голос. — На то, что, хотя он теперь не король, он всетаки принц королевского дома Калисты, на богатства его земли, на редкостные розовые алмазы. Скажите о благородстве его крови, о том, что этот союз заключен во благо народа.

— Я буду говорить то, что считаю нужным, Имран.

— Ваше величество…

— Оставьте меня в покое. Я должна подготовиться, — оборвала его Лейла.

— Но это неординарное событие…

— Значит, нужна неординарная речь! — разумно заметила Лейла, и Зафир, услышав ее хриплый, сердитый голос, чутьчуть улыбнулся — только чутьчуть — тому, что вдруг узнал свою жену с другой стороны. — И мне будет гораздо легче готовить речь, если ты хотя бы на время оставишь меня одну.

Она осталась вдвоем с Бейджей. Зафир понимал, что ему пора идти, что время его выступления приближается. Он хотел осторожно закрыть дверь, но тут опять услышал ее голос. Не той Лейлы, которую он знал, а другой, незнакомой Лейлы.

— Я не смогу это сделать, Бейджа…

— Вы сможете, ваше величество.

— Я думать не могу о том, чтобы идти туда. Я так устала, Бейджа…

— Ваш народ будет к вам снисходителен. Ваш народ…

— Мне не важно, что скажет мой народ, — всхлипнула Лейла, и у Зафира замерло сердце — столько тоски было в ее голосе! — Иногда, Бейджа, только иногда мне хочется немного, очень немного подумать о себе. Сегодня дело не только в том, что люди потеряли короля, не в союзе, который оказался напрасным, и даже не в том, что народу придется и дальше терпеть королеву. Дело еще и во мне.

— Лейла, — воскликнула Бейджа, обнимая ее, — кто же лучше меня знает, какую тяжесть вы несете?

Зафиру очень хотелось успокоить Лейлу, однако он потерял это право.

А от следующих слов у него перевернулось сердце.

— Я не хочу, — плакала Лейла.

— Вы не должны так говорить, — настаивала Бейджа.

— Но это правда. Завтра, может быть, на следующей неделе, я опять стану сильной. Но сейчас я не хочу быть королевой.

— Все пройдет, — утешала ее Бейджа. — Вы же знаете, это всегда проходит. Иногда вы чувствуете слабость, а потом силы возвращаются к вам.

— Но не на этот раз.

— На этот раз тоже, — настаивала Бейджа.

— Я устала быть сильной, — плакала Лейла. — Устала быть твердой. Устала быть королевой.

— Но у вас нет выбора. — Бейджа пуховкой от пудры вытерла ей щеки. — Вы должны быть сильной, как мужчина, чтобы править Хейдаром.

Зафир знал, что, если бы он был с ней рядом, она пришла бы в себя.

— Лейла!

Он увидел, как она напряглась, как ее лицо приняло обычное выражение.

— Что ты тут делаешь? Твое выступление должно вотвот начаться.

— Ваше величество, — вновь раздался писклявый голос советника, — я должен сообщить вам…

— Не сейчас! — грозно оборвала она Имрана, смущенная тем, что Зафир мог ее услышать, но стараясь держаться с достоинством. — Я сказала, что занята. Сказала, что меня надо оставить в покое.

— Конечно. — Имран коротко поклонился. — Но дело в том, что в Хейдаре произошло землетрясение…

Зафир увидел, как она побледнела.

— Есть жертвы? Сколько?

— Нам только что сообщили. Сведений о жертвах нет.

— Где? — спросила Лейла. — В городе? В селениях?

— Мы еще ничего не знаем, — предупредил советник. — Простите, что беспокою вас в столь тяжкий момент…

— Конечно, ты должен был сообщить мне. Извини меня за резкий ответ.

— Есть одна вещь. — Он протянул ей папку. — Этот документ надо отправить обратно в Хейдар. Курьер ждет…

— Конечно.

Сузившимися глазами Зафир наблюдал, как она старается собраться, как дрожит ее рука, подписывающая документ.

— Сила землетрясения известна? — спросил он Имрана.

— Как только я узнаю чтото еще, я немедленно сообщу.

— Ваше величество! — В комнате вдруг возник встрепанный Акмаль. — Пора. Телекамеры готовы.

Зафира проводили по коридорам дворца в комнату, где должно было все и произойти. Он сел за большой стол и забыл о себе, о собственных мыслях, даже о Лейле. Он в последний раз обращался к своему народу как его правитель. Все правильно. Дело не в нем. Он должен быть сильнее их, должен ободрить народ в трудный час, указать ему путь, как бы ни было тяжело самому.

Удел королей — одиночество. И королев тоже. Зафир понял это, когда телекамеры развернулись на него. С Лейлой происходит то же самое.