Жена мудреца (Новеллы и повести)

Однако довольно. Мне очень любопытно, успею ли я отправить вам это письмецо завтра утром. И что вы подумаете? Итак, прощайте! Нет, до свидания! Я очень хорошо к вам отношусь и никогда не изменю своего отношения.

Ваш друг Сабина».

Доктор Греслер долго сидел над письмом. Он прочел его во второй, потом в третий раз и так и не понял, радует оно его или огорчает. Ясно было одно: Сабина готова стать его женой. Она даже, по ее собственному выражению, сама вешается ему на шею. И в то же время пишет, что чувство к нему — совсем не любовь... К тому же она смотрит на все слишком трезвым, можно даже сказать — критическим взглядом. Она правильно замечает, что он педант, что он тщеславен, холоден, нерешителен, — всех этих слабостей он не мог отрицать за собой, но они не так бы бросились в глаза фрейлейн Сабине и она, уж подавно, не стала бы их подчеркивать, будь он лет на десять — пятнадцать моложе. И он спросил себя: если она подметила все эти его недостатки еще издалека и даже в своем письме не забыла напомнить ему о них, то что же будет дальше, в повседневной близости, когда ей, без сомнения, откроются и многие другие изъяны его характера? Значит, ему придется все время держать себя в руках, вечно быть начеку, некоторым образом притворяться, что в его возрасте не очень-то легко, а иногда и просто тяжело, как тяжело из несколько брюзгливого, педантичного стареющего холостяка превратиться в любезного, галантного молодого супруга. Вначале, конечно, это еще удастся: она ведь испытывает к нему глубокую симпатию, которую нельзя назвать иначе, как своего рода материнской нежностью. Но сколько продлится это чувство? Не долго. Во всяком случае, только до тех пор, пока снова не появится какой-нибудь демонический певец, или мрачный молодой доктор, или еще какой-нибудь соблазнительный мужчина, которому тем легче будет добиться успеха у красивой молодой женщины, что она станет в супружестве зрелее и опытнее.

На стенных часах пробило половину второго; обычный час, когда Греслер ходил обедать, уже миновал, и доктор почувствовал легкую досаду. Затем, с мрачным упрямством подумав о том, какой он все-таки педант, Греслер отправился в ресторан. В углу, на своем обычном месте, уже сидели за кофе и сигарами архитектор и один из членов городской управы. Муниципальный советник с понимающим видом кивнул доктору и встретил его словами:

— Я слышал, вас можно поздравить?

— С чем? — почти испуганно спросил Греслер.

— Вы как будто купили санаторий Франка?

Греслер облегченно вздохнул.

— Купил? — повторил он. — Нет, об этом еще не было речи. Так далеко дело не зашло. Заведение в ужасном состоянии. Его нужно перестраивать почти заново. А наш друг... — он просмотрел меню и беглым кивком указал на архитектора, — заломил такую цену!..

Архитектор с горячностью возразил, что вовсе не собирается наживаться на этом деле. Что же касается всевозможных неполадок, то их нетрудно устранить, и если сейчас поспешить с подрядами, то самое позднее к пятнадцатому мая санаторий будет как новенький.

Доктор Греслер пожал плечами и не преминул напомнить, что еще вчера архитектор самым крайним сроком считал первое мая. Впрочем, ему известно, что это обычная история при строительстве — никогда ничего в срок не готово, в смету не укладываются. А у него слишком мало энергии, чтобы отважиться на такую затею. Да и владелец санатория назначил несусветную цену.

— Кто знает, — добавил он, хотя и шутливым тоном, — уж не заодно ли вы с ним, дорогой господин Адельман!