Жена мудреца (Новеллы и повести)

— Три грации, не правда ли? — заметил адвокат.

В голосе его зазвучала ирония, и у лейтенанта уже вертелось на языке: «Что вы хотите этим сказать, господин доктор?» — но он промолчал, тем более что фрейлейн Эмилия оглянулась и весело помахала ему с лужайки.

Она была белокура, немного выше его ростом и, как нетрудно было догадаться, могла рассчитывать на порядочное приданое. Но до этого было еще далеко, — если вообще отважиться мечтать об этаких возможностях, — далеко, очень далеко, а тысячу гульденов для попавшего в беду товарища нужно раздобыть не позже завтрашнего утра.

Таким образом, ради бывшего обер-лейтенанта Богнера Вилли пришлось откланяться как раз в то самое время, когда беседа была в полном разгаре. Все сделали вид, будто хотят его задержать; он высказал сожаление, что не может остаться, — к несчастью, он занят: обещал навестить в гарнизонном госпитале товарища, который лечится здесь от застарелого ревматизма. Адвокат опять иронически усмехнулся. Неужели этот визит отнимет у лейтенанта все остальное время до ночи, многообещающе улыбаясь, осведомилась фрау Кесснер. Вилли неопределенно пожал плечами. Ну, во всяком случае, им будет очень приятно увидеть его еще и вечером, если ему удастся освободиться.

Когда он выходил, к даче подъехали на извозчике два элегантных молодых человека, и Вилли это было неприятно. Мало ли что может произойти в этом доме, пока он вынужден зарабатывать в кафе тысячу гульденов для сбившегося с пути Богнера! Может быть, гораздо умнее вовсе не ввязываться в это дело и примерно через полчаса, — этого достаточно, чтобы якобы навестить больного, возвратиться к трем грациям в прекрасный сад Кесснеров? Тем более, подумал он самодовольно, что его шансы на карточный выигрыш за это время сильно понизились.

III

С афишной тумбы на него уставился большой желтый плакат — объявление о скачках, и ему пришло в голову, что как раз в эту минуту Богнер уже находится во Фрейденау на скачках и, может быть, самолично выигрывает там спасительную сумму. Ну, а вдруг Богнер умолчит о своей удаче, чтобы обеспечить себе еще тысячу гульденов, которую Вилли тем временем выиграет у консула Шнабеля или полкового врача Тугута? Ведь если он уж пал так низко, что залез в чужую кассу… А вдруг через несколько месяцев или даже недель Богнер снова окажется в таком же положении, как сегодня? Что тогда?

До него донеслись звуки музыки. Это была какая-то полузабытая итальянская увертюра, одна из тех, которые обычно исполняются лишь курортными оркестрами. Но Вилли хорошо знал ее. Много лет назад, еще в Темешваре, он слышал, как его мать играла ее в четыре руки с кем-то из дальних родственников. Сам он так и не преуспел в музыке настолько, чтобы стать для матери партнером, а когда восемь лет назад она умерла, то прекратились и уроки музыки, которые раньше он брал на каникулах, приезжая домой из кадетского корпуса. Звуки тихо и как-то трогательно разносились в трепещущем весеннем воздухе.

Он перешел по миниатюрному мостику через мутный Швехат и, сделав еще несколько шагов, очутился перед просторной, по-воскресному переполненной террасой кафе Шопф. У самого барьера за маленьким столиком сидел лейтенант Грейзинг, вечно больной и язвительный, рядом с ним — Вайс, толстый секретарь дирекции театра, в плохо отутюженном фланелевом костюме канареечного цвета, с неизменным цветком в петлице. Лавируя между столиками и стульями, Вилли не без труда протиснулся к ним.

— Немного же нас сегодня, — сказал он, протягивая им руку, и с облегчением подумал, что игра, возможно, не состоится.

Но Грейзинг растолковал ему, что они оба, он и секретарь, потому и сидят здесь на воздухе, что хотят набраться сил для «работы». А остальные уже внутри, за карточным столом; господин консул Шнабель тоже — он, как обычно, приехал из Вены в фиакре.

Вилли заказал себе холодный лимонад. Грейзинг спросил его, где это он так разгорячился, что ему уже понадобились прохладительные напитки, и тут же, безо всякого перехода, заметил, что баденские девушки вообще очень хороши собой и весьма темпераментны. После этого он, не особенно стесняясь в выражениях, рассказал о маленьком приключении, которое вчера вечером произошло с ним в курортном парке и в ту же ночь завершилось желанным успехом. Вилли медленно и молча потягивал свой лимонад, и Грейзинг, угадав, о чем думает собеседник, сказал, словно в ответ, с коротким смешком:

— Так уж ведется на свете, что там ни говори!

Внезапно перед ними вырос обер-лейтенант Виммер фон Трайн, которого люди непосвященные часто принимали за кавалериста.

— Что же вы это, господа, уж не думаете ли, что мы будем одни сражаться с консулом?

И он протянул руку Вилли, который, по обыкновению, вытянулся и отдал честь старшему в чине товарищу, хотя они были сейчас и вне службы.

— Ну, как там? — спросил Грейзинг подозрительно и сердито.

— Потихоньку, потихоньку, — ответил Виммер. — Консул сидит над своими деньгами, как дракон, и над моими, к сожалению, тоже. Итак, смелее в бой, господа тореадоры.

Все встали.