Жена мудреца

Полежав немного, она успокаивается, она совсем спокойна. Пожалуй, хорошо, что она может уже сегодня уехать домой. Она представляет себе, как ее мальчуган лежит в своей постельке, как все лицо его расплывается в улыбке, когда мать склоняется над его кроватью. Ее неудержимо тянет к нему. Тянет ее и к Элли, и к фрау Рупиус. Да, верно, Анна хотела уйти от мужа… Что за этим кроется? Какая-нибудь любовная история?.. Но странно, теперь ей труднее представить себе это, чем прежде.

Уже поздно, пора готовиться к отъезду… Итак, воскресный вечер она опять проведет дома.

Она сидит в купе, на коленях у нее цветы — она все-таки подняла их с пола… Да, теперь она едет домой, оставляет город, где она… кое-что испытала… ведь так, кажется, принято говорить об этом… В голове у нее мелькают слова, которые ей приходилось читать или слышать в подобных случаях. Такие слова, как: блаженство… упоение любовью… опьянение… И она немного гордится тем, что изведала ощущения, которые обозначаются этими словами. И еще одна мысль приходит ей в голову, мысль, странным образом успокаивающая ее; если даже он в связи с другой женщиной, то она, Берта, отняла его у нее… пусть ненадолго, но отняла всецело, как только может одна женщина отнять мужчину у другой. Она понемногу успокаивается, ей почти весело.

Ясно, что она, Берта, женщина неопытная, не может так вот, сразу, завладеть возлюбленным. Но не удастся ли ей это в следующий раз?.. Она была очень рада, что не осуществила свой замысел, не побежала тотчас к нему, теперь она даже вознамерилась написать ему холодное письмо, оно должно вызвать у него легкую досаду, она будет кокетливой, хитрой… Но она вернет его, это она знала твердо… вернет совсем скоро — и, если удастся, навсегда!.. Так продолжала она мечтать, пока поезд увозил ее домой… И мечты ее становились тем смелее, чем глубже погружал ее в дремоту шум колес…

Когда она приехала, городок спал глубоким сном. Дома она поручила горничной привести пораньше утром мальчика от невестки. Затем медленно разделась. Взгляд ее остановился на портрете покойного мужа, висевшем над кроватью. Она спросила себя, может ли он по-прежнему висеть там. Когда она подумала, что есть женщины, которые приходят от любовника и потом спят рядом с мужем, она содрогнулась. Никогда не сделала бы она ничего подобного при жизни мужа!.. А если бы и сделала, то не вернулась бы домой.

Утром ее разбудил малыш. Он вскочил к ней на кровать и слегка подул на ее веки. Берта села, обняла и поцеловала ребенка, и он сейчас же начал рассказывать, как хорошо ему было у дяди и тети, как Элли играла с ним, а Рихард однажды боролся, но не смог его одолеть. И вчера он учился играть на рояле и скоро будет играть так же хорошо, как мама, Берта внимательно слушала его. Она подумала: если бы и Эмиль мог слышать эту прелестную болтовню! Не взять ли ей в следующий раз малыша с собой и не привести ли к Эмилю, тогда этот визит сразу окажется вне подозрений. Она помнила лишь ту радость, которую испытала в Вене, и от прощальных писем Эмиля в памяти у нее сохранились только слова, сулящие новое свидание. Она встала почти в хорошем настроении и, когда одевалась, чувствовала совершенно особую нежность к собственному телу, словно еще благоухавшему от поцелуев любимого.

Рано утром она пошла к родственникам. Проходя мимо дома Рупиусов, она с минуту раздумывала, не зайти ли ей сейчас же к ним. Но у нее было смутное опасение, что она сразу поддастся тревожному настроению этого дома, и она решила отложить свой визит на вечер. У деверя к ней первой вышла Элли и встретила ее с таким бурным восторгом, словно Берта вернулась после долгого путешествия. Деверь, собираясь уходить, шутливо погрозил Берте пальцем и спросил:

— Ну, хорошо повеселилась?

Она почувствовала, что покраснела до корней волос.

— Да, — продолжал он, — нечего сказать, хорошенькие истории рассказывают о тебе.

Но он не заметил ее смущения и перед самой дверью, прощаясь, посмотрел на Берту взглядом, ясно говорившим: от меня ничего не скроешь.

— Папа всегда так острит, — заметила Элли, — это мне совсем не нравится.

Берта знала, что деверь просто шутит, что это его обычная манера разговаривать, и если бы она вдруг сказала ему правду, он ни за что бы не поверил.