Жена на выходные

Лебедев дал мне телефон какой-то своей знакомой. Я набрал номер. Услышал мурлыкающий голосок женщины, которая умеет обращаться с неудовлетворенными желаниями. И мне вдруг стало противно от мысли, что я стану заниматься с ней сексом. Что-то в этом было грязное и пошлое, и я отменил свидание. Даже не пошел смотреть на нее. Хватило только голоса. Вот что мне не понравилось в этом голосе? Только то, что он принадлежал не Кате.

Эти ее попытки соблазнить меня… Дурацкие хвостики, вызывающе невинное платье школьницы, ярко-красные губы… Во всем этом сквозила непосредственность. Она хотела казаться искушенной, но у нее ничего не выходило. Как девочка в маминых туфлях. Я знал ее, чувствовал, что все это наносное. И мне хотелось сорвать искусственную оболочку и снова увидеть ее ту, настоящую. Как в грозовой вечер на смятом покрывале…

Я отругал себя вечером и пил до последнего, чтобы не сорваться снова. Терпел пьяные россказни Майорова, чтобы лишний раз не смотреть на нее. Не думать о ней. Поднялся в комнату, едва держась на ногах, и увидел Катю… Сонную, безмятежную. Она закуталась в одеяло, поджала коленки, и мне захотелось обнять ее и не отпускать никогда, вдыхая медово-персиковый аромат волос. Даже после литра виски я долго не мог уснуть. Просто лежал рядом, прижавшись к теплому мягкому телу, потому что в тот момент никто не видел моей слабости. Никто, кроме меня.

А потом пришло утро. Она вскочила, как будто была в комнате одна. Игнорировала меня! Даже не думала прикрыться. Рассекала в белых кружевных стрингах, которые так и хотелось содрать зубами. Она превратила меня в вечно злого, язвительного брюзгу. Неудовлетворенность действовала на меня хуже, чем знаменитый ПМС на женщин. Я не узнавал себя! Боролся — и проигрывал снова и снова.

Я знал, что не должен поддаться искушению. Не слабак же я, в конце концов! Иногда закрадывалась крамольная мысль: а может, ну их? Эти правила? Может, плюнуть на все и показать Кате, до чего меня довели ее игры? Показать, что такое любовь по-взрослому?

Нет. Я всю жизнь боролся с собой — только так можно стать по-настоящему сильным. Мужская воля — это умение противостоять самому себе. А Катя превратила все в какой-то затяжной спарринг. Я мог, черт подери, оставить отношения рабочими! Я создал правила — и я должен им следовать! Иначе чего я могу требовать от своих сотрудников?

И я поступил, как последний трус. Я хотел придумать что-то другое, найти выход, но когда я спустился в кухню и понял, что Катя уехала… У меня сорвало крышу. В который раз. Я понял, что либо закончу это раз и навсегда, либо меня увезут в Кащенко. Я уволил ее. Трусовато, по телефону. Чертов слабак! Даже не смог сказать ей лично! Потому что знал: увижу — и снова буду представлять ее на том покрывале.

Теперь дороги назад не было. Я обидел ее сознательно. У любой женщины на ее месте в ту же секунду терпение лопнуло, и она бы даже смотреть отказалась в мою сторону. Пошла бы к подружкам, выпила по паре коктейлей и смачно обсудила, какой же босс кретин. Уж это я переживу. Оставалось только надеяться, что она скажется больной, придумает себе грипп и эти две недели даже не появится в офисе.

Однако моим надеждам не суждено было оправдаться.

Мы собрались на планерке. Простое ежемесячное собрание сотрудников: из каждого отдела по одному представителю. Объявления кадровиков, что-то насчет предстоящего тимбилдинга и диспантеризации. Иными словами, рутина, как она есть.

И в тот момент, когда я уже приготовился заскучать, двери в конференц-зал распахнулись, и вошла Она. Владимир из проектного, который невинно попивал кофе, поперхнулся, обжегся, дернулся и вылил на себя кипяток. Вскочил, бедолага, весь красный от сдерживаемых воплей и ринулся вон. Меня спасло только то, что свой кофе я допил полчаса назад.

Сказать, что Катя была одета вызывающе, — не сказать ничего. Каблуки, которые подошли бы для танцев на шесте, узкая черная юбка, сжимающая ее бедра, как рука любовника. А блузка? Казалось, мелкие пуговички вот-вот лопнут на груди. А очки? Зачем она нацепила на кончик носа эти очки?

Проплыла, покачивая задом, вводя всех представителей мужского пола в транс, по-кошачьи уселась напротив меня. И только я усилием воли оторвал от нее взгляд и посмотрел на докладчика, до меня донеслось тихое «пс!» Она подалась вперед, нагнувшись через стол, отчего я увидел и белое кружево бюстгальтера, и упругие маленькие полушария, которые идеально помещались в мою ладонь. Черт! Смотреть в глаза! Здесь же люди!

— Что? — тихо спросил я.

— Олег Сергеевич, я заявление занесу сразу после собрания, хорошо?

И я ведь чудом не спросил: «Какое заявление?» Может, отпуск? Месяц на самом отдаленном островке Тихого океана. Никаких благ цивилизации, никаких напоминаний о Стрельцовой… Ах, да. Она же что-то спросила.

— Занесите, — буркнул я.

И тут она мне подмигнула. Заговорщически. Будто то, о чем мы с ней говорили, были каким-то личным интимным шифром. Заявление — как метафора жаркого секса… Господи, да что же это?! Может, бром?..