Жена напоказ

Он махнул рукой, предостерегая мать от новых расспросов — и та остановилась, передумав его преследовать.

— Рени. Ты вернёшься к гостям? — только и спросила напоследок. — Леонора беспокоится. Говорит, ты сбежал…

Конечно, сбежал! Вести бестолковые и бесполезные разговоры с барышнями сейчас ему хотелось меньше всего.

— Дай ей успокоительное снадобье, — бросил он, не обернувшись.

На что мать только возмущённо фыркнула.

Но Ренельду такое снадобье тоже не помешало бы. Одна только мадам д’Амран чего стоит! Как ей только это удаётся: быть одновременно столь притягательной, и настолько колючей, что нет никаких шансов не оцарапаться о её шипы? Вот и сегодня Ренельд даже не заметил, как напоролся. В очередной раз. Теперь всё тело словно бы зудело от раздражения и досады. От напряжения, схожего с вполне отчётливым неудовлетворением. Проклятье, и зачем он вдруг решил что-то доказать этой несносной вдовушке? Ведь знал, что с ней не может быть просто!

И помимо этого, душу снедало страшное беспокойство за Лабьета. Как в эту ушастую голову вообще пришла мысль сунуться на охотничьи угодья? Надо было дождаться напарника!

Ренельд ворвался в свою комнату, вспугнув слугу, который с большой опаской сидел почти у самой двери и смотрел на пухлую софу, где, вытянув лапы, лежал шинакорн. Похоже, бедняге велели приглядывать за ним, пока не придёт хозяин. И теперь слуга с большим облегчением на лице сбежал, не забыв поинтересоваться, не нужно ли его светлости что-нибудь. А тот лишь попросил воды — умыться.

— Эй, приятель! — окликнул он Лабьета, проходя дальше.

Оглядел его, выискивая хоть какие-то следы ударившего заклинания. Ещё не хватало, чтобы были сломаны кости. Шинакорны живучи, их скелет гораздо крепче собачьего и даже человеческого. Но судя по мощи заклинания, которую использовал Ксавье в охоте, достаться могло даже такому детине.

— Лабьет, ты меня слышишь? — Ренельд приложил ладонь к слегка опалённой шкуре на задней лапе напарника.

Почувствовал плавное смешение их энергий. Тёмная аура охотно вплелась в чуть надтреснутую ауру шинакорна, латая изломы.

Хорошо, что его только едва зацепило. Вскользь. И похоже, это было какое-то едкое заклинание, напоминающее некий отравляющий газ. Оставляет ожог и может парализовать на довольно продолжительное время. Но если подпитать ауру Лабьета достаточно сильно, заживление пойдёт быстрее.

«Ты принёс что-нибудь сладенькое?» — не открывая глаз, вдруг выдал шинакорн.

— Что? — не сразу понял Ренельд.

«Конфета где? — Лабьет приподнял голову и навострил уши. — Я думал, она придёт. Я тут умираю, вообще-то!»

Он трагично дёрнул раненой лапой и распластался ещё сильнее, интенсивно изображая страдающего.

— Какой же ты всё же гад мохнатый! — проворчал Ренельд. Но страшное облегчение всё же разлилось внутри, унимая хотя бы часть злости, что до сих пор разогревала каждую мышцу. — Я чуть не тронулся умом. Думал, ты и правда умираешь!

«Нет… В какой-то миг я тоже так думал. Было больно!»

— Мне тоже было больно, когда ты цапнул меня за зад!

«Ой! Думаешь, мне приятно было кусать мужской зад? Войди в положение. Это рефлексы. Ну и думается, от этого больше пострадала твоя гордость».

— Моя гордость сегодня вообще терпит поражение за поражением, — Ренельд встал и прошёлся до шкафа, где висела его одежда. на ходу развязывая рукава прикрывающей срам рубашки.

«Что? Опять поцапался с мадам Конфеткой? То-то, думаю, она не пришла».

— Она всё равно ничем не может тебе помочь, — процедил Ренельд. — И, думается, теперь ей приятнее в компании Ксавье.

От этой мысли очередная волна злости накрыла уже стихшую, вновь усиливая её. Нет, Ренельд не был против счастья брата. И счастья Мариэтты тоже. Но отчего, когда две эти отдельные мысли складываются вместе, на душе становится так паршиво?

«А я давно говорил, что твой брат страдает косорукостью. Или косоглазием. Как он вообще не узнал меня?»

— Так это он в тебя попал?

«А кто же ещё? Вот я ему припомню. Нагажу в…»

— Ты почувствовал вторую ловушку? — Ренельд прервал мстительные рассуждения Лабьета. — Потому ринулся туда?

Но пришлось помолчать. Вернулся слуга с большим кувшином подогретой воды и стопкой чистых полотенец. Хотя они тут и так были. Когда он ушёл, Ренельд стянул с себя пострадавшие брюки, которые теперь только выбросить, и принялся умываться.

Лабьет, кряхтя, наконец поднялся и сел прямо на софе. Солнце через окно подсветило его уши, отчего они стали казаться красноватыми.

«Мне показалось, эти ловушки составляли сеть. Одна связана с другой. Похищенная энергия перетекает сложными каналами, отчего её сложнее отследить. Пока это была очень простая цепь. Однако сложнее, чем раньше».

— Думаешь, тот, кто всё это установил, пробует новые силы?

«Думаю, его замысел гораздо обширнее, чем кусками тырить чужие ауры. Слишком хлопотно отлавливать магов по одному».

Всё верно. Не набегаешься за каждым. А если соединить ловушки в какое-то подобие сети с истечением энергии к определённому поглотителю, то эффект будет гораздо лучше.