Жена не узнает (СИ)

И я. Приосаниваюсь, погружаю ладони в карманы офисных брюк и удерживаю его взгляд. Тону в нем, как букашка в сиропе… Так сильно его люблю. Хочу вкусить его энергии — живой и по-настоящему мужской.

В нем сидит несгибаемый стержень. Он способен поддержать в трудную минуту, окутать теплом и заботой, защитить…

И почему я раньше не видела таких качеств в муже? Смотрела на другое. Не понимала, ЧТО на самом деле имеет значение?

— Нет, Екатерина Васильевна, спасибо. Я уже пил, — добавляет он со вздохом. — Я пришел поделиться нашими планами. Юрий ничего не рассказывал?

Он с трудом скрывает любопытство… Хочет спросить, не простила ли я мужа? О чем мы говорили?

Когда развод? Что я, вообще, обо всем этом думаю?

Немые вопросы теснят его грудь. Замечаю, как она взволнованно вздымается, блестят его глаза и сжимаются губы…

Илья — человек слова и дела. Если сказал, что не побеспокоит, значит, так и будет…

— У него не осталось сил пересказывать все мне, — отвечаю, жадно отпивая кофе.

— Роман придумал план. Юрий завтра пойдет на работу, а по пути заедет к нашему знакомому следователю. Они ведь давно пасут «Альф». А тут предложили материал на блюдечке… Так что… В

общем, Юре ничего не угрожает. Мы уговорили его молчать. Не признаваться в прошлых грехах -

улик-то все равно нет… Нет никаких доказательств. Только если Юра сам захочет явиться с повинной. Но он не захочет, — выдыхает Илья.

Он так и стоит возле двери. Не хочет присаживаться за мой стол, сокращать расстояние между нами и давать фору невидимому пузырю, удерживающему нас внутри себя…

А я не приглашаю его — борюсь с желанием подойти ближе и обнять. Вдохнуть запах туалетной воды, погрузиться в облако тепла его тела…

Киваю и внимательно слушаю. Все, что могу — пить свой кофе и поглядывать в окно.

— Отлично. И что он должен сказать следователю?

— Тот установит прослушивающее устройство. Юрий сделает вид, что он впервые идет на преступление. Не знает, что от него хотят. Прикинется агнцем.

— Он это умеет.

— Зря ты так, Катюш, — спешит разубедить меня Илья. — Он одурачен и раздавлен. Вся эта ситуация выбила его из привычной колеи.

— Я все равно его не прощу, Илья. Ты же не собираешься… — вспыхиваю я.

— Нет, конечно. Я же не мазохист, — смущается он. — Что бы вы ни думали, Екатерина

Васильевна, я делаю это ради вас.

Господи, как же глупо все… Хватаю горячий воздух ртом и опускаю взгляд.

— С-спасибо… Огромное спасибо.

— Юра запишет свой разговор с Виктором. Если повезет — с Брюсовым. Отдаст запись следователю и напишет заявление об уходе. Или сначала уйдет в отпуск, пока не решили, как будет лучше?

— Я никому в жизни не была так благодарна.

Илья молча кивает. Тянется ладонью к дверной ручке и замирает на мгновение. Прямо как муж…

Гадает, стоит ли давать волю словам или повременить? Оставляет свой выбор на последнем и просто уходит…

К вечеру у меня поднимается температура. В горле першит, по спине стекают липкие струйки пота.

Не подаю вида и вызываю такси… Передвигаться на метро у меня не остается сил. Забираю

Дашеньку и еду к Лидии Павловне.

Руки дрожат, а перед глазами мелькают черные мушки, когда я вхожу в квартиру. Падаю на пуф и с трудом стягиваю сапоги… Даже Дусю не могу погладить как следует…

— Достаточно, чтобы увидеть тебя во всей красе, — с улыбкой отвечает он. — Все видел — как пускаешь пузыри, морщишься, слышал, как громко ты храпишь и…

— Господи, — обнимаю себя за плечи и порываюсь встать с дивана.

— Катя, постой. Да я пошутил, ты что. Кать…

— Илья, я не знаю… Мне так плохо. Разводиться — это ужас… Болеть — ужас… И я все это одна переживаю. Даже мама не знает. Я всю жизнь берегу их душевное равновесие, жалею их… Все сама переношу, все…

— Катя, я… Ничего не говори. Не думай, не анализируй, ладно? Просто… Позволь быть с тобой рядом. Вот сейчас — когда болеешь и нужен кто-то… Кто-то, кому не все равно.

Глава 33

Юрий.

Редкие лучи рассветного солнца разбавляют темноту. До звонка будильника еще целый час.

Касаюсь холодного стекла лбом и бездумно разглядываю привычную картинку за окном: пожилой дворник расчищает снег и посыпает дорожки песком, по рельсам, медленно покачиваясь, едет трамвай.

— Черт, — шепчу в пустоту, снимая турку с огня. Кофе сбежал.

Вытираю плиту и ставлю на конфорку сковороду. Я не привык готовить себе сам…

Раньше не задумывался об этом, а теперь…

Необходимость учиться новому отдает в душе тупой болью…

Знаю, что с каждым днем она будет сильнее… Я ведь до конца не осознал, что потерял семью…

Мои мысли заняты другим — разговором с Виктором, участием в липовой махинации, на которую я иду ради сохранения свободы…

Катя и наши отношения словно на время отошли на второй план. И пока мы не развелись, я цепляюсь за хрупкую соломинку надежды. Трус и предатель — я наивно думаю, что так будет всегда — появятся другие дела, и они вытеснят развод… Если не появятся, я придумаю их, чтобы отсрочить неминуемое.