Жена офицера

— Наверное, доказывает, что упал? Так, вояка? — поворачиваясь к солдату, спросил он. — Я тоже служил в армии и все ваши байки по поводу падений знаю. Говори правду, тебе же лучше.

Филоненко, понурив голову, молчал.

По дороге обратно Соколов несколько раз пытался услышать от него, к то его ударил, но тот молчал, как партизан. Вернувшись, Соколов дал команду, чтобы построили всю роту. Все уже знали о случившемся и думали, что молодой солдат назвал того, кто его ударил. Сержант Байжигитов с напряжением ждал, когда командир роты назовет его фамилию, и заранее уже считал себя обреченным. Зная крутой характер ротного, понимал, что пощады от него не будет. То, что он ударил этого салагу, который плохо вымыл пол, видели многие солдаты, но за них он был спокоен, никто из них не выдал бы его.

Когда рота построилась, Соколов приказал выйти из строя рядовому Филоненко. Тот вышел, встал рядом с командиром и, не глядя на своих товарищей, опустил голову.

— Кто тебя ударил? — спросил Соколов.

Филоненко молчал.

— Этот вопрос я задавал ему неоднократно, но, как видите, он по-прежнему упорно молчит. Знаю, многие из вас в душе приветствуют его и солидарны с ним, особенно старослужащие. Если бы и я стоял, как вы, в строю, я тоже был бы с вами солидарен, таково наше примитивное солдатское мышление. Но я ваш командир, я не могу думать так, как вы. Я обязан разобраться в случившемся, провести служебное расследование и доложить по команде в полк. Поэтому обращаюсь к вам. Кто видел, как его били?

В казарме было тихо. Соколов хмуро окинул взглядом лица солдат.

— В нашей роте продолжают жить старые традиции: никто ничего не видит и не слышит. Вы не видели, когда вся рота напилась на Новый год. Среди вас не нашлось ни одного мужественного человека, который поднял бы тревогу и тем самым предотвратил бы беду и сохранил бы жизнь своих товарищей. Вы так же были слепы, когда матери падали у цинковых гробов своих сыновей. Считали и считаете за подлость выдать своего товарища. Тогда позвольте мне спросить: а каких товарищей? Вы что, опять хотите, чтобы вновь цинковые гробы уходили на вашу родину? Вот ему подбили глаз. Тот, кто ударил, наверное, физически сильнее его или сержант, на которого у него не поднимется рука. Он сегодня болен и на службу не заступит, но когда будет здоров и вместе с вами пойдет на службу, то пойдет с автоматом в руках. Как вы думаете, не возникнет ли у него желание отомстить своему обидчику? Я спрашиваю вас! — повышая голос, в упор заглядывая солдатам в глаза, спросил Соколов.

Солдаты, избегая взгляда командира, молчали. Большинство из них понимало, что ротный прав, и знали, кто ударил, но никто не в силах был указать на того, кто обидел молодого солдата.

Соколов, вплотную подходя к каждому, стал задавать один и тот же вопрос:

— Ты видел?

Ответ от каждого был один и тот же:

— Никак нет!

До сержанта Байжигитова он не дошел. Когда ротный повернулся и направился к Филоненко, сержант в душе облегченно вздохнул. Он почувствовал, что спина у него мокрая. Соколов подошел к Филоненко.

— Видишь, какие у тебя настоящие «друзья»! Ты сейчас убедишься в их преданности.

Он повернулся к строю, хмуро окинув его взглядом.

— Если тот, кто ударил Филоненко, выйдет из строя, даю слово командира не наказывать его. Но если не выйдет, рядового Филоненко за нечестность и обман командира посажу на гауптвахту. На размышление даю минуту. Времени достаточно, чтобы проявить мужество и честно признаться.

Рота молчала. В казарме стояла гробовая тишина. Сержант Байжигитов словно чувствовал на себе взгляд товарищей. Но страх перед ротным пригвоздил к месту. Прошла минута. Соколов повернулся к Филоненко.

— Что скажешь?

Тот молчал. Соколов повернулся к строю.