Жена Петра Великого. Наша первая Императрица

Город-крепость Мариенбург расположился на острове посреди узкого залива глубоководного озера Алуксне. Это делало его вдвойне неприступным и непобедимым. О крепости рассказывали еще одну легенду: мол, сюда перевезли сокровища древнего рыцарского ордена тамплиеров, разгромленного французским королем Филиппом Красивым за непомерную мирскую гордыню. Знающие люди поговаривали, что сожженный на костре магистр ордена Жак де Моле сумел-таки передать верным рыцарям последний приказ — и им удалось утаить часть сокровищ от алчного французского короля. Долго уцелевшие тамплиеры искали место, где бы спрятать казну, и наконец нашли его — у братьев Ливонского ордена, на острове-крепости Мариенбург. Многие с тех пор пытались напасть на след сокровищ тамплиеров, но рыцари, обосновавшиеся на острове, надежно хранили свои тайны.

Пастор Глюк, впрочем, не верил в легенды о золоте тамплиеров и называл их глупыми баснями. Зато Марта верила, хотя умом обладала трезвым и практическим. Но весь ее практицизм развеивался во время прогулок по узким городским улочкам, где каждый камень мостовой, казалось, хранил удивительные тайны. Мариенбург словно дышал магией таинственности. Узкие зарешеченные окошки крепостных башен таили в себе неведомое. Городской собор гордо возносил в небеса свой точеный шпиль, а каждая лавочка источала особый, ни на что не похожий аромат древности и чудес! И почти на каждой из узких городских улочек можно было увидеть старинный, оставшийся еще с католических времен, вырубленный прямо в стене здания, алтарь Девы Марии с ее благородным и истонченным страданием за грехи человечества ликом. Марта всегда читала про себя молитву, когда останавливалась у одного из таких алтарей — читала по-латыни, как и положено католичке, — не по-латышски, не по-немецки и не на резком языке властителей города — шведов.

Марта Скавронская была полькой — или украинкой с примесью польской и литовской крови — она и сама точно не знала. В дом к пастору Глюку попала девочкой, и добрый служитель Господа полагал, что она родом из нищей польской застянковой шляхты. Мол, Скавронские — мелкий шляхетский род, обедневший и породнившийся с крестьянами… Некоторые гости пастора говорили, впрочем, что фамилия Марты — Сковорощенко и происходит девушка явно из украинских земель, недавно отнятых московитами у Речи Посполитой. Иначе откуда взяться ее редкостной в этих краях знойной южной красоте — темно-каштановым волосам, вьющимся, как виноградная лоза, живым карим глазам и этой дерзкой и порывистой веселости в каждом ее движении? Марта была католичкой, но строгий пастор пытался воспитывать ее в лютеранских традициях. Девушка, как могла, боролась с этой попыткой привить ей новую веру.

Родителей Марта помнила плохо, и, наверное, поэтому трогательно берегла немногие образы, дошедшие из неразумного младенчества. Знала только, что отца ее звали Самуилом Скавронским (или Самойлом Сковорощенко?), и было у него еще трое детей — дочери Анна и Кристина и сын Кароль. Детские воспоминания сохранили мужественный запах табака от пышных отцовских усов, его косматую меховую шапку и гремучую саблю, потертыми ножнами которой малышка Марта любила играть, сидя с братиком и сестричками у него на коленях. А он смеялся детишкам и ласково напевал им завораживающие мягкими переливами звуков малороссийские песенки. Отец служил великому гетману литовскому Казимиру Яну Сапеге. Вернее, маленькой Марте тогда это было еще невдомек, это ей рассказали позднее, а она в младенчестве знала только, что «татко — солдат». Он был веселым, беззаботным, любил выпить крепкого меда и погорланить залихватские песни, а богатства совсем не ценил и не имел. Мать, происходившая, кажется, из благочестивой немецкой купеческой семьи, носила гордое и звучное имя — Анна-Доротея. Совсем молоденькой сентиментальной фрейлейн она без памяти влюбилась в своего удалого красавца-«жолнежа», а потом пролила немало слез, разделяя его бедняцкое и кочевое житье. Мать много молилась, а ее огрубевшие маленькие руки всегда были заняты работой по дому, шитьем или стряпней. Впрочем, красивый на цвет и удивительно вкусный малороссийский борщ, подобного которому Марта больше нигде не едала, отец всегда варил сам, и на потеху детишкам лихо крошил капустные кочаны саблей.