Жена Петра Великого. Наша первая Императрица

— Это он приказал жечь наши деревни и разрушить города! А твой отец подчинялся его приказу, — сердито и зло воскликнула Марта. — Но Борис Петрович хоть со своими солдатами добрый человек, а царь, царь казнит страшными казнями и своих!! Я не боюсь вашего царя!

Анна от испуга побледнела и закрыла лицо руками. На мгновение Марте показалось, что боярышня сейчас разрыдается.

— Нельзя так говорить про государя! — в голосе Анны звучал неприкрытый, почти мистический страх. — Он все слышит и ничего не прощает! Ты про Петра Алексеевича ничего не знаешь, а мне батюшка рассказывал, как великий государь стрельцам головы рубил да на зубцах кремлевских вешал, как стрелецкие женки всю зиму под кремлевскими стенами выли! Станешь болтать — доносчики разом найдутся, имени-отчества у тебя не спросят — и в пыточную! Замолчи, Марта, Христа ради замолчи! Я не хочу на дыбу!..

Аннушка все-таки расплакалась, словно испуганный ребенок. Но Марте почему-то сейчас совсем не было жалко подругу.

— Пытать?! Женщин?! Только в вашей варварской стране это возможно! — голос Марты полыхнул гневом.

— Говорят, наш великий государь сестру свою сводную, царевну Марфу, собственноручно пытал, кнутом бил да волосья ей на свече жег, — испуганно зашептала Анна.

— Когда же это было?

— После стрелецкого бунта. Тогда царевна Софья с сестрой своей Марфой, боярином Василием Голицыным и окольничим Федором Шакловитым против Петра Алексеича бунт подняли… Он их за бунт покарал!

Марта ничего не слыхала про царевну Софью и очень мало про стрелецкий бунт и поэтому продолжала расспрашивать:

— И что же, ваш государь убил этих несчастных принцесс? Или они живы?

— Живы, Марточка. Только в монахини их постригли. Насильно. Суров наш государь Петр Алексеевич! Царевна Марфа Алексеевна — инокиня Маргарита — в Успенском монастыре Александровой слободы живет. Палаты ей к Распятской церкви-колокольне пристроили. Так и говорят — Марфины палаты. Святой прослыла… Сидит себе в палатах, словно птица в клетке, да шелками и золотом ризы вышивает. Да еще послушания разные по совету духовника на себя налагает: кирпичи с другими инокинями носит, сено убирает… Деньги ей на содержание государь великий высылает, но, говорят, дьяки с подьячими все крадут, крохи страдалице не перепадает! Исхудала царевна, измаялась: пища у нее теперь скудная, хуже, чем у крестьянки. Но Марфа Алексеевна все терпеливо сносит и за недругов своих Богу молится. Сестры монастырские ей помогают: то кулич принесут, то яичко, то варенья малинового. Так батюшка однажды брату Михайле за штофом вина рассказывал, а я за дверью подслушала…

— А Софья как же? Тоже в неволе томится? — Марта что было силы сжала в ладони католический крестик, по-прежнему висевший у нее на шее, — посмертный подарок покойной матери.

— Бывшая правительница Софья — ныне в Новодевичьем, — округляя глаза, продолжала рассказывать Анна. — Монахиней Сусанной ее теперь зовут, но слухи по Москве ходят — при смерти царевна. Видать, скоро Господу Богу душу отдаст… А другие говорят, что не больна вовсе Софья, что притворяется хворой, а верные стрельцы, которые от смерти ушли и по слободам да по лесам скрываются, ей побег готовят… Коли великий государь про ее мнимую болезнь прознает — висеть Софье на дыбе!

— Что это такое — дыба?

— А это, милая, когда человека за руки к потолку подвешивают, а потом кости в плечах ему выворачивают. Не приведи Господь нам такое увидеть! — Аннушка взглянула на собственные белые и нежные ручки и на мгновение представила, как жесткая веревка сжимает запястья, выкручивая суставы, разрывая сухожилия. Ей стало страшно и отвратительно до рвоты…

— А женат ли ваш государь? Любит ли он свою супругу? — рассеянно спросила Марта. Впрочем, кажется, в Мариенбурге пастор Глюк говорил, что у царя московитов есть и жена, и сын… Ах, как давно это было! Уютный дом пастора Глюка и старый добрый длинный дубовый стол, за которым собирались все домочадцы, вечернее чтение Библии вслух, высокие свечи, оплывающие в серебряных подсвечниках, тихие слова молитвы…

— …Женат великий государь на дочери боярской Евдокии Лопухиной, — рассказывала Аннушка. — Только он уже шестой год, как в монахини ее постриг за непослушание. Говорят, горда была и великому государю перечить любила. Вот и разгневался… Не сжалился, хоть и сына царица ему родила. Царевича Алексей Петровича, наследника. В Суздальско-Покровском монастыре она теперь содержится. Но не как царица всея Руси, а как инокиня Елена. На Москве шепчутся — она тоже болеет и голодает… Сурово покарал великий государь!

— Царь Артаксеркс и царица Астинь, — печально проговорила Марта. — Воистину царь Артаксеркс из Священного Писания! Похоже, даже слишком…