Жена пилота

Да.

Он заезжал к нам.

Я знаю.

Значит, тебе известно о… — осторожно начала Джулия.

…об отсутствии Джека в номере? Да.

Закинув ногу за ногу, Кэтрин сомкнула пальцы на колене.

Две записи, разделенные четырьмя годами. Одинаковые инициалы.

Волна непроизвольного страха нахлынула на нее. На лбу выступил холодный пот.

Не теряй веры, — посоветовала внучке Джулия.

О какой вере ты говоришь? — не без иронии спросила Кэтрин.

Ты лучше меня знаешь.

Я стараюсь быть оптимисткой.

Только что передали уточненный прогноз, — сказала Джулия. — От десяти до двенадцати градусов.

Тогда я собираюсь и еду, — вытирая лоб рукавом, сказала ее внучка.

Не глупи. Сейчас лучше не показываться на улице без крайней необходимости. Вы там не голодаете?

«Бабушка в своем репертуаре», — подумала Кэтрин.

Я ела. Могу я сейчас поговорить с Мэтти?

Помолчав, Джулия мягко сказала:

Мэтти сейчас смотрит «Свидетеля». С ней все в порядке. Если ты поговоришь с ней, девочка опять расстроится. Мэтти необходимо душевное спокойствие. Пусть несколько дней посмотрит фильмы по видео, поест попкорн. Это будет для нее как лекарство. Хорошо, Кэтрин?

Но я хочу быть с моей дочерью! — запротестовала женщина.

Кэтрин! Ты была с ней с самого первого дня, все десять дней… И что же? Вы мучите друг друга. Тебе жалко ее, ей — тебя. Вы смотрите друг на друга и мучаетесь от осознания тяжести общей потери. Зачем все это?

Я ее люблю.

И я вас люблю… обеих…

Подойдя к окну, Кэтрин вытерла запотевшее стекло.

Падал густой снег. Ведущая к дому подъездная дорожка утопала в заносах. На крышах автомобилей налипло никак не меньше восьми дюймов снега.

Кэтрин зевнула. Джулия как всегда была права: ехать в такую погоду просто глупо.

Пересиди снегопад в доме, — раздался в трубке голос бабушки.

Всю вторую половину дня не переставая валил снег. Временами до ушей Кэтрин долетали свист и завывание ветра, которые, впрочем, быстро затихали. Было видно, что метель вскоре выдохнется.

Пока Роберт звонил по телефону из кабинета Джека, Кэтрин бродила из комнаты в комнату, то сложив руки на груди, то нервно перебирая пальцами. Ее взгляд беспокойно блуждал по стенам. Она то и дело посматривала на запорошенный снегом газон. Кэтрин одолевали тяжелые думы.

Как-то незаметно для себя она очутилась в ванной комнате и, сняв одежду, открыла горячий кран. Подождав, пока вода нагреется до приятно обжигающего состояния, Кэтрин ступила под душ, нагнула голову и замерла. Ей было очень хорошо. Она стояла под душем, пока бак с подогретой водой не опустел и не полилась холодная вода.

Закрутив кран, Кэтрин услышала, как кто-то играет внизу на пианино. Это была не аудиозапись, в этом она была уверена.

Поправив воротник длинного серого халата, Кэтрин посмотрела в зеркало. Оттуда на нее взглянула пожилая женщина с помятым лицом и пустыми глазами.

Расчесывая на ходу волосы, Кэтрин спустилась по лестнице на первый этаж. В «длинной» комнате Роберт играл на пианино. Музыкальное произведение было ей хорошо знакомо: «Fantaisie Impromptu» Шопена. Великолепное, изумительное творение гениального поляка, исполненное экстравагантной живости и благозвучности.

Кэтрин прилегла на диван, скромно запахнув полы своего купального халата так, чтобы не видны были ноги. Ее глаза закрылись. В отличие от большинства слышанных ею доселе трактовок «Fantaisie Impromptu», Роберт играл Шопена без тени сентиментальности, сохраняя при этом недосказанность запретных секретов и тревожащих душу воспоминаний. В его игре слышался перезвон бриллиантов, сыплющихся на гладкую поверхность полированного стола.

Повернутое торцом к окну, пианино стояло в углу комнаты. Роберт играл с закатанными рукавами, что помогало Кэтрин следить за элегантными движениями его рук. Возможно, всему виной холод и снег за окнами, улучшившиє акустику «длинной» комнаты, а может гробовое молчание, царившее в доме, способствовало тому, что игра Роберта показалась Кэтрин такой совершенной. По крайней мере пианино, простоявшее без дела несколько месяцев, издавало прямо-таки чарующие звуки.

«Так было во времена наших прабабушек, — слушая игру Роберта, думала Кэтрин. — Ни радио, ни телевидения, ни видео. Только белое безмолвие, которое ты сама должна была заполнить собственной игрой. Тогда жилось лучше, безопаснее…»

Она рада была отвлечься от мыслей о Джеке, об авиакатастрофе и о Мэтти. Муж не умел играть на пианино. За инструмент, ранее принадлежавший бабушке Джулии, садилась только Кэтрин.

А я и не знала, что ты играешь, — дослушав «Fantaisie Impromptu» до конца, заметила Кэтрин.

Немножко, — повернув к ней голову, сказал Роберт.

А ты романтик, — улыбаясь, сказала она. — Неисправимый романтик. Ты играл просто замечательно.

Спасибо.

Сыграй еще что-нибудь.

Впервые с момента их встречи Кэтрин осознала, что Роберт Харт — человек с собственным прошлым, проживший полную событий жизнь, о которой она почти ничего не знала. Он научился играть на пианино и летать на самолете, женился и зачал детей, пристрастился к алкоголю и развелся со своей женой, преодолел пагубную привычку и стал тем, кто он сейчас.

Роберт снова заиграл.