Жена по контракту

Никогда не думала, что практически незнакомый мужчина сможет настолько глубоко запасть мне в душу, что от мыслей о нём невозможно избавиться — они всегда и везде со мной, так или иначе. А ещё сны… которые с каждым разом всё откровеннее, а Арманд в них позволяет себе всё больше. И после них я просыпалась совершенно разбитой, с лихорадочно колотящимся о рёбра сердцем и… влажным насквозь нижним бельём. Чертовщина какая-то.

— Ни с чего… забудь, — отмахнулась я, силясь наделить предательский голос хоть какой-то твёрдостью, но он всё равно срывался.

Арманд вернулся на своё место — напротив — и, откинувшись на спинку стула, долго рассматривал меня. Ничего не говорил, о чём-то думал, а я изнывала от нетерпения, всем своим видом показывая, что вот прямо сейчас встану и уйду, если не расскажет, зачем затеял весь этот цирк.

И Арманд почувствовал моё состояние, как делал это не раз за время нашего короткого, но такого странного знакомства.

— Завтра вечером очень важный для меня ужин у Евгения Дмитриевского, — начал Арманд, а я чуть не поперхнулась вином.

— У Дмитриевского? — переспросила я, потому что совершенно не ожидала такого поворота событий.

Его знала в нашем городе каждая собака, даже дохлая. Владелец заводов, газет, пароходов — человек, сжимающий в стальном кулаке всё, до чего мог дотянуться. Я видела его неоднократно то в выпуске новостей, где он под восторженные аплодисменты взволнованной публики перерезал очередную красную ленточку; то в криминальной хронике, где отчаянный борец с теневым бизнесом и нецелевыми доходами громко вопил в камеру, что Евгений Дмитриевский отхватил у этой жизни слишком жирный кусок.

В общем, очень неоднозначная фигура.

— Ладно, ужин важный, понимаю… а я к этому, какое отношение имею?

— Дмитриевский — мой крёстный отец, — сказал Арманд буднично, отщипывая кусок от румяной булки и скатывая мякиш в комочек. — Когда я остался без родителей, он взял меня на воспитание в память о старой дружбе с ними и сделал тем, кто я есть сейчас. Только благодаря ему я когда-то выжил.

— Замечательный поступок, похвальный, но это всё равно не объясняет, каким боком меня туда можно приставить.

Я усиленно пыталась докопаться до самой сути, но она ускользала от меня.

— Наверное, я начну слегка издалека.

Я кивнула, подобралась, только сильнее бокал в руках сжала, чтобы не дрожали ставшие вдруг ледяными пальцы. Арманд же усмехнулся, снова скатал шарик из хлебного мякиша и начал:

— Когда я нашёл тебя на поляне, вариант, что тебя подослали мои конкуренты, казался самым очевидным. Не знаешь, наверное, но совсем недавно я купил ту часть леса, в которую ты забрела. Места глухие, а я люблю одиночество — мне в нём комфортнее всего. Потому и показалось странным найти там незнакомую женщину.

— Я не знаю, как там оказалась… мне стало так плохо, я брела, брела, и нашла Лорда. А потом совсем ничего не помню.

— Воспаление лёгких тебя, конечно, подкосило — насилу откачали.

— Я уже дня три плохо себя чувствовала, но всё никак не собралась сходить к врачу, а потом… — резко замолчала, ибо не хотела рассказывать Арманду, почему оказалась в лесу. Стыдно было и неловко делиться подробностями краха своей жизни.

Арманд бросил на меня быстрый оценивающий взгляд из-под длинных ресниц и продолжил:

— Бросить тебя там не смог — ты помогла Лорду. Если бы не это, поверь, не стал бы возиться. Не люблю строить из себя то, чем не являюсь. Я не очень благородный — в жизни, чтобы выжить и найти своё место под солнцем приходилось совершать многое из того, за что нормальным людям должно быть стыдно. Но пса этого я люблю.



Иногда мне казалось, что лучше бы он меня там бросил, потому что будущего я боялась, как не пыталась быть сильной и смело смотреть вперёд.

— Спасибо тебе, — сказала, делая новый глоток.

Вместо ответа Арманд махнул рукой, мол, не до этого.

— Но всё-таки мне не давало покоя, какого чёрта ты там делала. И я навёл справки.

Посмотрел на меня, ожидая реакции на свои слова, а я задумалась. Наверное, на его месте я бы поступила так же. Хотя бы потому, что стало бы элементарно любопытно, кто решил отбросить коньки на моём участке. Но всё равно царапнуло в груди, кольнуло в сердце, потому что понимала: Арманд, наверное, узнал, от чего и кого я убегала.

Гадство. Теперь я даже перед ним не смогу притворяться, что у меня всё под контролем.

— Продолжай, — попросила, откашлявшись.

— И да, я знаю, что ты в разводе, и каким дерьмом оказался твой бывший муж, оставив голой на морозе.

— Всё знаешь, значит…

— Практически, — кивнул, наливая и себе вина. — Я не собирался об этом говорить и использовать это в каких-то своих целях, но я хочу, чтобы ты и меня поняла. Дмитриевский уже три года наседает, убеждая, что мне нужно жениться. В последнее время ни один наш разговор без этой темы не обходится. Отбиваюсь, как могу, потому что… — замолчал, обводя комнату задумчивым взглядом, а в глазах мелькнула боль. — Потому что когда-то уже был женат, и закончилось всё не очень хорошо. Но Женя умеет быть убедительным. И я знаю, что он не отстанет — не такой он человек.