Жена русского пирата

Они встретились взглядами.

— Это ничего, — твердо сказала девушка, — мы — молодые, заработаем.

— Я работы не боюсь! И насчет здоровья — не беспокойся, ничем не болею.

— Знаю. Ты — не толстый, но жилистый!

Она расхохоталась.

— Здесь тебе может скучно показаться, но это не так. Я в эти места сразу влюбилась, как только Грицко мне хутор купил…

— Так этот хутор — твой? — помрачнел Ян. — Значит, ты — богатая? Тогда твой брат может тебе и богатея сосватать, а не такого голодранца, как я!

Олеся от возмущения даже руками всплеснула.

— Что ты говоришь! Чтобы я за деньги вышла, а не за человека? Ты мне приглянулся, и никого другого я не хочу! Не нравится тебе, что у меня хутор есть — Бог с ним! Я пойду с тобой, куда скажешь, хоть пешком!

"Совсем ребенок! — нежно подумал Ян, от её слов чувствуя себя зрелым мужчиной — ему немедленно захотелось оберечь её и защищать. — Пешком она пойдет, с такими-то ножками!"

Он скосил глаза на её маленькую узкую ногу, обутую в вязаные из толстой шерсти домашние башмачки. Ходила она в них легко и бесшумно и, видно, сама связала, добавив по верху узор из разноцветной пряжи. Вообще, по убранству хаты чувствовалось, что Олеся была рукодельницей: занавески на окнах краснели задорными хвостатыми петухами, а над печкой висел забавный вязаный поросенок. Эти милые сердцу подробности Ян отмечал про себя с удовольствием, как если бы уже жил со славной улыбчивой девчонкой в хате, куда не доносились ни канонада, ни одиночные выстрелы… Неужели дорога привела его наконец в такой уголок, о котором он мечтал все это время? Тихий, уютный, где не стреляют, не грабят, не заставляют человека делать то, что ему не хочется?!

А в это время друзья-масоны тоже вели на крыльце разговоры.

— Видал? — запальчиво кивнул на дверь Григорий. — Мы всю жизнь положили на то, чтобы другие были счастливы, а эти думают только о себе!

— Что поделаешь, молодежь! — улыбнулся менее категоричный Андрей. Для них главное чувства, а не идеи…

— Не скажи, — не согласился с ним Григорий. — Мы тоже были молодыми, но думать только о себе!.. Кто идет нам на смену — самовлюбленные, суетные люди?

— Как бы то ни было, для нас это — выход. Несмотря на внешнюю хрупкость, этот парнишка не даст в обиду ни себя, ни Олесю.

Григорий скрипнул зубами.

— Прости меня, братка, — толкнул его в плечо Андрей, — но я никогда не верил в твою идею поддельного брака. Подумай, какой молодой человек согласится жить в медвежьем углу рядом с красивой девушкой, возможно, не один месяц — кто знает, когда мы сможем вернуться из Италии, да и вернемся ли? — и, не прикасаясь к ней, жить как брат с сестрой? При том, что его брак освящен церковью!

— Могу тебе открыться, — Григорий затянулся, и самокрутка красным глазом мигнула в темноте, — для меня было не так важно наблюдателя оставить, как сестре защиту и заботу обеспечить. Какая очередная случайность закроет наш пограничный коридор? Какому недоноску наши физиономии покажутся подозрительными? Как разобраться в том, что сейчас происходит, какие случайности можно предусмотреть?

— Ну-ну, барон, вы повторяетесь! Это все и так ясно.

— Тебе ясно, а мне впервые страшно. Что бы ни случилось в России, здесь моя родина! Я не хочу — да и не смогу! — жить в Италии или во Франции… Говорят, так болезненно и неистово сыновья любят своих матерей-проституток…

— Ты, Грицко, у нас всегда был фантазером. И меня втянул: счастье людей всего мира, единый бог для всех… Достижима ли наша цель?

— Андрюха, ты меня не дразни, я человек преданный, а вот сомневающийся для вольных каменщиков — точно паршивая овца в стаде!

— Успокойся, мне все равно отступать некуда. И если я изредка ещё мыслю вслух, то только при тебе, а ты у нас — парень-кремень!

Они ещё некоторое время постояли, глядя на чистое, усыпанное звездами небо — здесь, в предгорье, звезды казались особенно крупными, — и Григорий уже хотел открыть дверь, но все же заглянул, по привычке осторожничать, в незакрытое занавеской окно.

— Черт!

— Что случилось?

— Да они же целуются!

Андрей расхохотался так громко, что взлаял дремавший у крыльца дворовый пес Трезор, а Ян и Олеся отпрянули друг от друга. Когда же Григорий с другом вошли в хату, молодые люди как ни в чем не бывало сидели за столом, так что старшим пришлось делать вид, что они ни о чем не подозревают…

— Я так думаю, Олеся, — Григорий подчеркнуто безразлично взглянул на Яна, — он нам не подходит.

И злорадно отметил, как напрягся Ян и блеснули слезой глаза Олеси, но тут же устыдился своего порыва: родная сестра!

— Ты со мной не согласна?

— Знаешь, Грицко… Мы с Яном решили… Он женится на мне и будет наблюдателем.

— Подумай, Лесинька, я решил отступиться: не слишком ли большую жертву я от тебя требую — выходить замуж за незнакомого человека?!

— Как это — незнакомого? — разволновалась Олеся: она не подумала, что брат её просто испытывает. — Я уже о нем почти все знаю. Правда, Янек? У него недавно мама умерла, он один на всем свете…

— А если он пьет? Или бить тебя станет?