Жена с проблемами (СИ)

Но тут очнулась наша «Радость». Оказывается дождь привел в чувство также и полуобморочную тушку оруженосца. И он с фанатичным воплем кинулся на спину «мечемахателю». Фей-ир отвлекся, Эдхард вцепился ему в бедро зубами. Блондин полетел на пол и, жалобно застонав, затих. Из глубокой раны хлынул новый поток крови. Фей-ир замахнулся мечом на Эда, второй двинулся на меня. Я снова попыталась вызвать огонь, но сырые вещи плохо разгорались, к тому же, гнусный противник, судя по всему, поставил щит. Пульсары, не долетая каких-то два-три дюйма до своей жертвы, натыкались на невидимый барьер и рассыпались тысячами огненных всполохов, которые достигнув мокрого пола, с шипением гасли.

Я отступила, старалась не смотреть на Эда. Знала — виновата. Подставилась сама, подставила Блондина. Может, нужно было его перехватить, удержать, не дать вбежать в дом. Сделать что-то полезное в кои-то веки. А теперь нам всем придет конец.

Было обидно до слез, и страшно. Сердце раздирало от ощущения вины. Видимо, это и есть мое проклятие — нести всем смерть, всем, кто меня любит, прикипел душой, желает помочь. Всем… Я должна была об этом подумать! Должна!

Но я так соскучилась по теплу, по искреннему участию, по ласковым объятьям, по тому, что кому-то могу быть не безразлична, что кто-то испытывает ко мне каплю любви.

«Клянусь! Клянусь всеми своими силами, если мы выживем и останемся целыми и невредимыми, никогда… никогда больше не повторю подобной ошибки!» — мысленно зашептала: «Буду одиночкой. Буду бежать от всех. Не позволю ни себе, ни другим привязаться. Только сохрани им жизни, Великий Демиург!»

Острие меча неумолимо резко вонзилось в бок черного волка. Отчаянный крик вырвался из груди. Сердце рассыпалось на тысячи осколков. Я кинулась к нему, кинулась навстречу своей погибели, но внезапная острая боль пронзила затылок, и перед глазами все померкло.

***

Очнулась я от саднящей боли в затылке. Кожу под волосами будто кусали тысячи пчел, их острые жала ввинчивались в мозг, буквально протыкая его насквозь. Осторожно ощупала небольшую шишку, поморщилась и попыталась сесть и осмотреться.

Мы находились все в том же домике. Вдоль стен располагались раненые: и наши, и фей-ирские. Последние выглядели плачевно. У парочки печальными космами свисали подкопченные белобрысые патлы, еще один кутался в изорванные в клочья лохмотья, а тот, который сверкал начищенными сапогами, держался за голову и грустно смотрел в дощатый пол. Уцелевшие противники в количестве двух штук восседали за столом и мрачно пили что-то из больших жестяных кружек. Я одна, словно королева почивала на лежанке. Ты смотри, не поленились, притащили.

По общему состоянию и Блондина, и Эда, я поняла, что их тоже подлечили. Эд лежал на боку, грудная клетка волка вздымалась размеренно и спокойно, от раны осталась только слипшаяся от крови шерсть. Роб сидел, прислонившись спиной к стене, правда с таким угрюмым выражением лица, будто все грехи Вселенной легли на его хрупкие плечи, но при этом не забывал с аппетитом уминать кашу с жестяной миски. Все правильно — война войной, а обед по расписанию.

— Проснулась, спящая красавица? Как тебя, Шани, Шанталь? — подошел ко мне один из фей-ир.

Волосы у него были такие же длинные, как и у других, но столь яркого оранжевого оттенка, что просто слепило глаза. При чем он их, в отличие от товарищей, не связывал и не заплетал, апельсиновые локоны змеились по плечам, словно реки раскаленной лавы.

— Шэнна, — буркнула, продолжая играть роль простушки.

Наивно и совершенно бесполезно. Но упорствовать я считала долгом чести. Ну и, чего скрывать, надеялась на пресловутое «авось». А еще глупо оттягивала момент, когда Эд узнает, кто я на самом деле. Хорошо, что он пока в отключке и ничего не слышит.

— Шэнна? — удивился Апельсинчик.

— Да. Это мое имя. Или с ним какие-то проблемы? — невозмутимо вздернула брови.

— Никаких, Шэнна, — криво ухмыльнулся. — Есть будешь?

Я хмуро глянула на Блондина. Виноватый взгляд ничуть не уменьшил мою злость. Самоуверенный мальчишка. Интересно, а если бы фей-ир не узнали меня, оставили бы кого-то из них в живых? После того бедлама, который натворили, вряд ли. Наверняка бы мстили за своих. За того, треснутого чем-то по башке, за покусанного волком, окровавленного оборвыша. Копченые не в счет, они пострадали больше морально, патлы отрастят в два счета.

— Не голодна! — упрямо сжала губы.

— Ну, как хочешь, — невозмутимо пожал плечами.

А я не удержалась и снова пристально посмотрела в сторону пленников. Задержала взгляд на Эдхарде.

— Что с моим псом?

Апельсинчик тоже покосился на мирно дремлющего волка.

— Спит. Мы его вылечили, не беспокойся. И… — замялся. — Ты в вообще курсе, что это волк? Коня мы тоже пытались привести. Но он сбежал от нас.

«Да что ты говоришь?» — подумалось едкое. Но вместо этого сказала:

— Мой волк! Какая, к керберам, разница? И конь тоже мой.

Медленно, опираясь на сену, попыталась подняться на ноги.

— Спасибо вам за гостеприимство. Но мы уже пойдем…

— Куда? — опешил Апельсинчик, не ожидав от пленницы такой наглости.