Жена самурая

– Мишутка? Ну, куда ты пропал? Я уже соскучилась!

И Михаил мгновенно забыл, что всего два часа назад томная красотка напоминала базарную бабу, визжащую и брызжущую слюной…

– Ангел, дорогая моя, я уже бегу!

«Успеть бы купить букет цветов… Анжела любит бордовые розы…»

Акела

– Мацумура Сокон, известный самурай, был призван однажды во дворец сёгуна. Тот хотел убедиться в том, что Мацумура на самом деле может поразить противника с помощью веера…

Акела расхаживал вдоль шеренги сидящих на пятках подростков в белых кимоно. Они не сводили внимательных глаз со своего наставника и с трепетом ловили каждое его слово.

– Слуга сёгуна передал приказ явиться во дворец и сообщил, что в качестве противника будет бык. Тогда Мацумура пошел на хитрость – десять дней подряд он пробирался в стойло, где содержался бык, и что есть силы лупил его по морде боевым железным веером до тех пор, пока бык не падал на колени. В назначенный день Мацумура предстал перед сёгуном совершенно безоружный, только с веером в руке. Этот самый веер он и развернул перед выпущенным из стойла быком. Увидев самурая, бык рухнул на колени, а Мацумура спокойно сложил веер и убрал его за пояс.

– Учитель! – раздался откуда-то из конца шеренги звонкий мальчишеский голос, и Акела обернулся. – Учитель, но ведь это обман.

– Это не обман, Витя, это военная хитрость. Самурай должен быть умным и находчивым. Ведь любому понятно, что с помощью веера невозможно победить быка. С помощью веера можно, например, изменить направление летящей стрелы или брошенного кинжала. В ближнем бою можно закрыть обзор противнику или нанести удар по слабо защищенным частям тела – по кистям рук, по шее, например.

– То есть веер – это больше орудие защиты? – не унимался Витя, и Акела удовлетворенно улыбнулся – ему нравился этот парень.

– Не совсем. Веер используется совместно с коротким мечом – танто. В этом случае веер используется как щит. Кроме того, открывая и закрывая веер, ты рассеиваешь внимание противника, и это тоже дает тебе преимущества.

– Спасибо, учитель, – паренек смущенно покраснел, и это не укрылось от Акелы.

– Не стесняйтесь спросить, даже если вопрос кажется вам глупым, – он обвел учеников взглядом. – Лучше лишний раз спросить и утвердиться в своем мнении, чем постесняться и пойти по ложному пути.

Завершив тренировку церемонией прощания, Акела прошел в душевую и долго стоял под холодной водой, подставив под струи изуродованное ожогами лицо. На душе было неспокойно и тревожно, вот уже несколько недель он не находил себе места. Происходило что-то, чему никак не находилось объяснения.

– Учитель, учитель! – вернул его к действительности голос Вити. – У вас звонит телефон!

– Да, спасибо.

Завернувшись по пояс в полотенце, Акела прошел в тренерскую и взял со стола мобильный. Звонила жена:

– Сашенька, извини, что отвлекаю тебя. Ты поздно сегодня вернешься? – голос был каким-то странным, напряженным.

– Я уже собираюсь уходить, значит, через час буду. Случилось что-то?

– Я не хочу по телефону… Ты возвращайся скорее, пожалуйста…

Она бросила трубку, и Акела обеспокоенно подумал, что все-таки произошло что-то, иначе Алька не позвонила бы ему – никогда не была истеричкой. Он наскоро оделся и поспешил на остановку.

Ольга

– Оленька, ты совсем ничего не ешь, – заметила Наталья Ивановна, наблюдая за тем, как вернувшаяся с дежурства дочь вяло возит ложкой по тарелке с супом.

Они сидели в маленькой кухне, где пахло борщом и жареной картошкой, а на подоконнике цвели фиалки и герань.

Ольга даже не услышала вопроса, продолжая думать о своем. Мысль об убийце-самурае разъедала ее изнутри, как раковая опухоль, Ольга не могла работать, не могла спать, есть…

Равнодушие оперативников задело ее, девушка не могла понять, как можно отмахиваться от версии, пусть даже она бредовая и неправдоподобная. Ведь в кино любая версия тщательно проверяется и отрабатывается…

– Ты меня не слушаешь, что ли? – Наталья Ивановна слегка толкнула дочь в локоть, и Ольга потрясла головой, отгоняя мысли:

– Нет, мама, слушаю…

– Тогда повтори, что я сейчас сказала! – потребовала она, и Ольга понурилась.

– Мам… ну, проблемы у меня на работе, никак не могу отвлечься, прости…

Наталья Ивановна понимающе улыбнулась. Конечно, она до сих пор не могла смириться и принять выбор дочери, однако ее увлеченность работой не могла не радовать. Ольга своей серьезностью напоминала отца – тот тоже считал, что свое дело нужно делать только с полной самоотдачей, иначе это уже не работа, а халтура. Но одержимость дочери порой пугала Наталью Ивановну – у нее совсем не оставалось времени на личную жизнь, не было любимого человека, даже просто какого-нибудь приятеля, с которым ходят в кино. А ведь пора бы уже подумать и о семье.

– Ты, Оленька, хоть бы сходила куда, – предложила она, убирая тарелку с почти нетронутым борщом и придвигая новую, с румяным картофелем.

– Куда? – не понял Ольга, беря вилку и замирая над очередным блюдом.

– Ну, не знаю – в кино там или на концерт какой…