Жена самурая

Та встреча в кафе убедила ее, что от Анжелы вообще лучше держаться подальше. Не стесняясь в выражениях, она легко и как-то буднично рассказывала, что живет с богатым типом, неприятным внешне, зато очень денежным и щедрым во всем, что касается ее.

– И тебе не противно? – брезгливо сморщилась Ольга, представляя, чем именно рассчитывается за подобную щедрость Анжела.

Та только пожала плечами:

– Противно. Но оно того стоит.

– Не понимаю, – вздохнула Паршинцева, отпивая кофе. – Зачем тебе это, а?

– Ой, Оля, вот только не исполняй мне тут моралистку! – скривилась одноклассница, доставая из сумочки узкую пачку сигарет. – Ты еще скажи – надо работать, приносить пользу обществу – чтоб уж совсем в духе соцреализма! А я не хочу, понимаешь, не хочу ишачить на дядю за копейки! Я хочу достойно и красиво пожить, пока молодая и привлекательная, пока у меня есть возможность использовать все это, – тут она довольно бесстыдно выпятила вперед грудь, обтянутую тонкой блузкой, – чтобы получить все, что я хочу.

– Да? И чего же ты хочешь? – поинтересовалась равнодушно Ольга, которую уже немного тошнило от Анжелкиной искривленной морали.

– Денег, – спокойно ответила она. – Денег – много, чтобы хватило надолго.

– Откладываешь на старость?

– Да, – не смутилась Анжела, картинно выпуская дым. – Открыла счет в банке, туда и складываю.

Ольга смотрела на нее во все глаза и поражалась произошедшим в девушке переменам. В школе Анжелка не была такой расчетливой и зубастой щучкой… И ей вдруг отчего-то стало даже жаль ее – такая красивая, видная девчонка, а продает себя, как последняя путанка.

– Что, Олечка, жалеешь меня? – словно прочитав ее мысли, проговорила Анжела с легким смешком. – А ты не жалей, не надо. У меня все отлично.

– Сама-то веришь?

– А то ж! – девушка вздернула подбородок, но в глазах Ольга успела заметить что-то, убедившее ее в обратном…

Больше они не встречались, только по телефону пару раз разговаривали.

Сегодняшний вечер Ольга провела в любимой позе – на своем диване, с тарелкой печенья и большой кружкой молока она просматривала очередной фильм. Мама несколько раз заходила в комнату, качала головой, видя, что дочь поглощена зрелищем и ничего вокруг не замечает, только рука движется туда-сюда от тарелки с печеньем ко рту.

– Ольга! – не выдержала Наталья Ивановна. – Ты умяла килограмм печенья! Не его жалко – тебя! Поужинай наконец нормально, оторвись от своих ужасов!

– Это не ужасы, мам, – пробормотала дочь, не отрывая взгляда от экрана, где в этот момент невысокий человек с выбритой головой, на которой оставалась только длиннющая коса на самом темени, размахивал двумя мечами и что-то гортанно выкрикивал. – Это кэндзюцу.

– Кин – что? – удивилась Наталья Ивановна, присаживаясь на край дивана.

– Кэндзюцу, мам. Это такое боевое искусство. А есть еще кэндо, практически запретная техника, ее применяют крайне редко, в основном для воспитания духа настоящего самурая. Понимаешь – «дзюцу» означает «искусство», а «до» – путь, и упор делается именно на духовное воспитание.

– Оленька, ты помешалась, – мама покачала головой и с тревогой взглянула в озабоченное чем-то лицо дочери. – Ты никогда прежде столько времени не проводила у экрана…

– Мне не дает покоя одна вещь… – Ольга выключила телевизор и откинула плед, опуская ноги на пол. – Три трупа – и у всех совершенно одинаковый механизм повреждений. Понимаешь? Совершенно одинаковый – голова отсечена с одного удара, а такое возможно только при очень хорошей подготовке и только специальным орудием.

– Почему непременно специальным? – Наталья Ивановна ногой подвинула дочери тапки. – Ведь раньше казнили, отрубая головы топором – разве это не может быть топор?

Паршинцева взлохматила волосы, сунула ноги в тапки и помотала головой:

– Нет, мам. Топором все равно нельзя отсечь сразу – будет пробная насечка, как бы метка, куда нужно ударить второй раз. А тут и линия среза такая странная – снизу вверх спереди назад, так топором при всем желании не ударишь.

Наталья Ивановна поморщилась, представив, с какими кошмарами приходится сталкиваться ее девочке каждый день. Немудрено, что она так плохо выглядит, мало спит и вообще какая-то стала замкнутая.

Ольга не сказала матери еще одного – того, что недавно ни с того ни с сего вдруг записалась на курсы японского.

Зачем ей потребовалось изучение такого сложного языка, Ольга не понимала, но какая-то внутренняя сила толкала ее к зданию университета, где располагался лингвистический центр. Пройдя собеседование, она выслушала раздраженное замечание пожилой преподавательницы о том, что занятия идут уже несколько месяцев и создавать новую группу они не планировали, а значит, новоявленному полиглоту придется многое наверстывать самостоятельно.

– Я, разумеется, могу оказать вам помощь, – преподавательница выразительно посмотрела на девушку, и у Ольги не осталось выбора, кроме как кивнуть и согласиться заниматься еще и дополнительно за отдельную плату.