Жена самурая

– Один удар, всего один удар… – бормочет Нарбус, аккуратно обследуя рану. – Он даже охнуть не успел, бедолажка… никаких шансов позвать на помощь…

– Чем его? – хмуро спросила Ольга.

– А хрен знает! – буркнул эксперт, сдергивая резиновые перчатки и пряча озябшие руки в карманы куртки. – У него теперь не спросишь. Всадник без головы, мать его…

– Очень смешно, – автоматически отозвалась Ольга.

– Да какой тут смех! – согласно кивнул Нарбус, уже начавший закрывать свой чемоданчик. – Первый раз такое вижу. Должны быть хоть какие-то надрубы, надсечки, отломки костные – хоть что-то. А тут – ни фига! Ни крошки! А удар спереди нанесли – срезано снизу вверх спереди назад. Как шашкой рубанули. И головы нет… Зачем голова-то понадобилась? Как трофей, что ли?

Ольга скривилась, представив, какую боль и ужас пережил за мгновение до смерти этот неизвестный мужчина. Судя по его одежде и багрово-синюшным рукам, принадлежал покойный к малоуважаемой, но многочисленной касте бомжей. Да и наколки, явно просматривавшиеся на скрюченных пальцах, тоже говорили в пользу этой догадки.

– Потом следователь по картотеке отпечатки пробить попросит, – словно услышал ее мысли эксперт. – Судя по всему, парняга судим, и не единожды – вон, малолеточная «синька» на пальце, а рядом – уже серьезная, на взрослой такие делают.

– Спасибо, – машинально проговорила Ольга.

Она работала всего полтора месяца и за это время на труп выехала впервые – в основном ковырялась в прозекторской, а сегодня Нарбус вдруг потянул ее с собой. Валентин Станиславович, полноватый блондин из Темиртау, давно уже осевший с семьей в этом городе, испытывал к Ольге какую-то привязанность, чего не скажешь о его отношении к двум остальным интернам – Ксении и Артему. Тех он просто не замечал, а вот Ольгу нагружал, как за растрату. Дежурить с Нарбусом оставалась только Паршинцева, все интересные вскрытия проводила только Паршинцева – и так во всем. С одной стороны, это было лестно – Нарбус считался едва ли не лучшим судмедэкспертом в городе, но с другой – хлопотно и утомительно. Если Ксюша и Артем уходили из морга ровно в три, как положено, то Ольга – не раньше семи-восьми. Если у двух остальных интернов были законные выходные, то у Паршинцевой даже в субботу-воскресенье мог зазвонить мобильный, и мягкий, с легким акцентом голос Валентина Станиславовича приглашал приехать на какое-нибудь «экстренное» вскрытие.

– Ну, что думаете? – спросил меж тем эксперт, сунув в рот сигарету. – По-вашему, на что похоже?

– А? – встрепенулась Ольга. – Вы об оружии? Даже не знаю… Края ровные, насечек нет, костной крошки – тоже… Что-то настолько острое, что отсекло голову с первого удара… Да и сила у нападавшего должна была быть приличная – убитый-то не маленький мужичонка… Рост около ста восьмидесяти, вес… ну, пусть килограммов семьдесят даже – все равно многовато.

– Ну, это дело не наше, если честно. Так и напишем – удар нанесен спереди назад снизу вверх, ориентировочно холодным режущим орудием. И пусть уже следователи об этом думают, как и о том, где же все-таки его голова. Протокол оформили?

Ольга кивнула и протянула Нарбусу несколько листков, заполненных мелким острым почерком. Шеф пробежал их глазами и одобрительно кивнул, Ольга сунула поглубже в рукава куртки замерзшие руки и побрела в машину следом за Нарбусом.

Он удалялся от места убийства, держа в руках большую спортивную сумку. Старался идти спокойно, размеренно, чтобы не привлекать внимания. Вдох-выдох… вдох-выдох… ровнее дышать, ровнее, чтобы сердце не колотилось так бешено. Все прошло как нельзя лучше, именно так, как он задумал. Теперь останется только совершить все необходимые процедуры, и начало коллекции положено.

Александра

Папа в последнее время сильно сдал. Возраст, да и годы, проведенные в местах заключения, все чаще давали о себе знать. Иногда, приехав в гости, я заставала его у камина с алюминиевой кружкой, с неизменной «беломориной» в пальцах. Он смотрел на огонь и думал о чем-то. Пару раз я попыталась выяснить, о чем именно, но папа только отмахивался:

– Да перестань ты, Санька! Тебе мое грузило зачем?