Жена штурмовика

Его близкие продолжали кормить адвоката с какой-то очень звонкой, благородной фамилией, отсылающей не то к иудейским царям времен Соломона, не то к рыбным рядам одесского привоза, никак не могу вспомнить, солидными траншами, а адвокат кормила их обещаниями «все зарешать».

Меня этапировали на ИК-53, а Васька остался бродить по камере с приговором в руках и бормотать: «Как же так… Как же так?».

В октябре 2022 года мы встретились вновь.

Апелляция завершилась бодрым звенящим словом «бэзэ» (то есть приговор оставлен без изменения), и Васька переместился к нам, в леса и болота Верхотурского уезда.

В колонии он тихо-мирно сидел где-то в уголке за швейной машинкой, пытался что-то шить, часто бросал все это неблагодарное занятие и часами сидел, замерев и устремив невидящий взгляд куда-то вдаль.

В СИЗО он оживал и наполнялся витальной силой, едва лишь где-то вдали зазвенит тележка баландера. Одним из первых с миской в руках он оказывался у кормяка.

В колонии точно так же: едва лишь кто-то из локальщиков прокричит: «Обед!», Васька оживал, молодел лет на двадцать и бодрой рысцой устремлялся в столовую.

Собственно говоря, минуты завтрака, обеда и ужина были его самыми светлыми и наполненными жизненным смыслом моменты в заключении.

В феврале, с учетом отбытого в СИЗО, минул год, как Васька оказался в неволе.

Никакой ценности для швейного производства он не представлял, нарушений (как, впрочем, и поощрений) у него не было, с точки зрения администрации ИК-53, Васьки просто не существовало.

Никто никаких препятствий ему чинить не стал, суд одобрил его ходатайство на УДО по полсрока, и Васька, получив команду «на выход», бегом устремился к шлюзам, ни с кем не попрощавшись и никому не сказав даже слова на прощание.

Не знаю, чем он занимается сейчас.

Надеюсь, в бизнес он больше не полезет, тем более в компании с такими людьми, как Кузнецов.

Думаю, живет себе тихо и спокойно в своей квартирке на ВИЗе, слушается маму и пьет положенные и предписанные ею лекарства на ночь, так и не осознав до конца, что же, собственно говоря, с ним произошло и как так вышло…

Иногда, тайком, предварительно позвонив маме и сказав, что все хорошо и он ложится спать, Васька открывает чекушечку беленькой.

У Васьки украли всего лишь год жизни. Очень гуманно на самом деле, если подойти к вопросу объективно и сравнивать с судьбами других людей.

Год неказистой Васькиной жизни в нелепом обескураживании «А как же так?» и куча плюшек для серьезных и уважаемых людей.

Мальчик вернулся в Москву. Екатерина Александровна Иванченко вынесла справедливый, но гуманный приговор злодею, проложив еще одну ступеньку на вершину своей карьеры. Кузнецов… Да черт его знает, что там с этим Кузнецовым, конечно, но какие-то деньги он заработал, и на ИК-53 я его не видел.

Васька заткнул годом своей неказистой жизни дыры в каких-то мутных, невидимых глазу простого смертного схемах, помог людям решить вопросики, ну и в конце концов очень даже гуманно был ими выпущен на свободу.

От Васьки не убудет, в конце концов.

Для того они и есть, эти Васьки, в глазах сильных мира сего…

Легенда о Дырчике

Толя Хохол, которого я упомянул в прошлом рассказе, поведал мне следующую сагу.

Толя — рецидивист.

Но, поскольку был судим на Украине, по нашему законодательству он первоход.

По этой причине я и встретился с ним в СИЗО в одной камере, а позже и на ИК-53.

Толя отбывал наказание в Донецкой области аккурат в 2014 году.

Когда началась заваруха, администрация колонии сбежала, а простая вохра, посовещавшись, открыла все замки и двери и сказала: «Расходитесь, мужики, нам вас кормить нечем».

И сами ушли кто куда.

И зэки разбрелись кто куда.

Но большая часть и вохры, и зэков подалась в ополчение.

В лагере остался один только пидарас Дырчик.

Дырчику некуда было идти.

Он остался жить в брошенной колонии, ловил крыс и голубей.

А потом украинская армия вытеснила ополчение с этого поселка.

Кто-то отступил с основными силами, но были и те, кто припрятал оружие и растворился среди местного населения.

Там ведь и местных много было что среди сидельцев, что среди охранников.

Когда пришли ВСУ, Дырчик сам пошел к ним и все рассказал.

Все, что он знал, слышал и видел.

Кто собирался идти в ополчение среди зэков и роты охраны.

Он везде шнырял, этот Дырчик, выполняя свою грязную работу. Все помойки и мусорки лагеря были в его ведомстве.

Внимания на него обращали не больше, чем на кошку или воробья.

А он все слышал и все запоминал.

Вскоре ВСУ начали шерстить жилой сектор и проверять всех местных подряд.

И с солдатами, одетый, помытый, в камуфляже, сытый и веселый, ходил Дырчик, тыкая пальцем в обнаруженных, залегших на дно ополченцев из числа зэков и вохры.

Человек пятьдесят, по словам Толи, помог он поймать.

И будто бы в благодарность за его службу Дырчику было позволено самолично избивать, пытать, унижать и издеваться над пойманными…

Сразу скажу: я счел тогда и считаю сейчас, что Толя поведал мне архетипичную фольклорную легенду из самых древних времен человечества.