Жена смотрителя зоопарка

Однако Рейхенбах считает, что творениям Геков предназначена важная роль: «Они по-прежнему помогают сохранить природную среду смешанных лесов и лугов… И как дикий вид скота, тур также может улучшить генофонд домашних коров, который за последние десятилетия сильно истощился. Попытка обратной селекции для возвращения тура, вероятно, была глупостью, но не преступлением». Профессор З. Пуцек из природного заповедника «Беловежа» разоблачает «коров» братьев Гек как «величайшее научное мошенничество двадцатого столетия». Таким образом, дискуссия продолжается, дебаты ведутся и в журналах, и в Сети, и часто цитируется отрывок из книги американца Ч. Уильяма Биби «Птица. Ее форма и функция» (1906). Биби пишет: «Красота и гениальность произведения искусства могут быть переосмыслены, даже его первое материальное воплощение будет уничтожено; улетучившаяся гармония может снова вдохновить композитора; но когда последний индивидуум расы живых существ больше не дышит, должны смениться Небо и Земля, прежде чем такой же появится снова».

Существует много форм одержимости, дьявольской или еще какой. Прогуливаясь по бурлящей жизнью Беловежской пуще, никто и не догадывается о роли, какую это место сыграло в честолюбивых устремлениях Лутца Гека, в судьбе Варшавского зоопарка и альтруистическом оппортунизме Яна и Антонины, которые обратили в свою пользу одержимость нацистов доисторическими животными и реликтовыми лесами, чтобы спасти десятки соседей и друзей, оказавшихся под угрозой гибели.

2

Современная Варшава – это просторный зеленый город под высоким небом; очерченные рядами деревьев проспекты спускаются к реке, развалины перемежаются с новыми архитектурными веяниями, а высокие старые деревья повсюду дают тень и разливают вокруг аромат. В районе зоопарка Пражский парк до сих пор изобилует душистыми липами, а летом – пчелами, собирающими пыльцу; за рекой, где когда-то было еврейское гетто, на площади, окруженной парком каштанов, застыл монумент. После свержения коммунистического режима в 1989 году поляки со свойственным им юмором превратили бывшую штаб-квартиру гестапо в Министерство образования, бывшую штаб-квартиру КГБ в Министерство юстиции, штаб-квартиру Коммунистической партии в Фондовую биржу и так далее. Но архитектура Старого города – это воплощенный гимн, воссозданная после войны готика Вислы, основанная на старых рисунках и живописных работах венецианца XVIII века Бернардо Беллотто, в чем заслуга Эмилии Хижовой (той самой, которая изобрела для «Жеготы» раздвижные стены, открывавшиеся нажатием кнопки). Фасады некоторых зданий сложены из обломков разбомбленного города. Десятки статуй и памятников украшают улицы Варшавы, потому что Польша – это страна, которая устремлена в будущее, но при этом помнит о своей истории, ее трагических страницах, когда страна находилась под гнетом захватчиков.

Повторяя маршрут Антонины от квартиры в центре города, где она жила у родственников во время осады Варшавы, я прошла по Медовой улице, пересекла старый ров, миновала крошащиеся кирпичные стены, охватывающие кольцом Старый город. Когда попадаешь в мир тесно составленных домов, туфли скользят по булыжникам и ты постоянно балансируешь, пока камни не становятся шире, отполированные шагами за столетия. Восстанавливая город после войны, проектировщики постарались использовать как можно больше подлинных камней; современник Антонины, Бруно Шульц, в своих «Коричных лавках» описывает ту же красочную мозаику плит под ногами, какая существует и сегодня: «…одни бледно-розовые, словно человечья кожа, другие – золотистые и синие, но все плоские, теплые, бархатистые на свету, словно некие солнцеподобные лики, зашарканные подошвами до неузнаваемости, до блаженного несуществования».

На таких узких улочках электрические фонари (когда-то газовые) прорастают из угловых зданий, а двустворчатые оконные рамы распахнуты, словно рождественский календарь. Черные трубы расчерчивают терракотовые крыши, в некоторых местах раскрашенная штукатурка облупилась, обнажив основу из нового красного кирпича.

Я свернула на Пекарскую улицу, и булыжники разошлись веером и закрутились, словно в окаменевшем водовороте, затем я свернула на Пивную улицу, прошла мимо дома с нишей в фасаде на уровне второго этажа, в которой стояла деревянная фигура святого, окруженная цветочными гирляндами. Затем я миновала клуб нумизматов Кароля Бейера с тремя деревянными дверями, ведущими во внутренние дворы, повернула налево, обогнув выступ стены, похожий на стену пирамиды, и, наконец, оказалась на широкой открытой Рыночной площади. В первые дни войны, когда Антонина делала здесь покупки, лишь немногие продавцы отваживались торговать, янтарные и антикварные лавки стояли запертые, дома аристократов захлопнули свои двери, и не было видно попугая, вытаскивавшего бумажки с предсказаниями, – символа тридцатых годов.