Жена султана

Я заставляю себя вернуться в ту страшную минуту под колоннадой, когда солнце падало наискосок между столбами, и во двор длинной вереницей шли муравьи. Что именно сказал мне Макарим? «Кровавый понос» — иносказание для отравлений, совершенных Зиданой, — убил многих, потом я услышал имя Элис и просто перестал слушать. Я ждал худшего и услышал самое худшее, и принял это в тот же миг. Мертвый, но Бдящий? Скорее уж Живой, но Тупица. Я слишком глуп, чтобы жить.

— Она в Малом дворце на окраине города. Когда у нее так жестоко отняли малыша, она совсем потеряла рассудок, бедняжка, и Исмаил не смог больше ее выносить, поэтому отослал туда.

Зидана говорит так, словно непричастна к «смерти» Момо: возможно, она успела убедить себя, что так и есть.

Я чувствую, как во мне разрастается дикая, грубая радость, зерно невыносимой надежды, и мне приходится отвернуться прежде, чем Зидана это заметит; но ее черные глаза смотрят на меня не мигая.

— Я видела тебя среди львов, — говорит она едва ли не с восхищением. — Видела воина в тебе.

Когда она улыбается, становится видна та девочка-лоби, которой она была когда-то очень давно.

Но морок вскоре рассеивается. Она идет через комнату к резному деревянному ларцу и, принеся его с собой, ставит возле жаровни. Из ларца она достает толстую колдовскую куколку, мерцающую каменьями, и другую, крохотную, с голубыми бусинками вместо глаз. Обе летят в жаровню, где с шипением начинают дымиться.

— Оба мертвы, — удовлетворенно говорит она.

Достает третью, с волосами из белых ниток.

— Все равно что мертвая, — беспечно говорит Зидана, и кукла тоже летит в жаровню.

Последней она вынимает черную глиняную фигурку с белыми вытаращенными глазами — мои, должно быть, вытаращены сейчас так же, я вспомнил зловещую дверцу в груди и то, что увидел за ней.

— Поглядим, не отросли ли? — насмешливо спрашивает Зидана, отгибая кукле подол рубашки.

Видит выражение моего лица и разражается смехом.

— Ай, бедный Акуджи — легко обмануть, совсем как невольника, который был Нус-Нусом.

Малый дворец — тихое место, его окружает сад, полный цитрусовых и оливковых деревьев, а через стены перевешивается гибискус. В тени, сощурив глаза, расслабленно отдыхают кошки. Всю дорогу до дворца, почти на бегу, я думаю: вдруг она слишком хорошо разыграла свою роль? Вдруг по-настоящему сошла с ума? Но потом во мне снова вздымается неистовая радость, поглощающая черные мысли. В конце концов, мы столько вынесли, я не верю, что письмена в Книге судеб могут оказаться настолько жестокими.

Дверь мне открывает Мамасс в простой хлопковой рубахе и хиджабе. Она очень выросла. Моя форма вводит ее в заблуждение, и она недоуменно на меня смотрит. Когда я улыбаюсь, она радостно взвизгивает и бросается мне на шею, как дитя, потом, опомнившись, серьезно осведомляется о моем здоровье и благополучии.

Визг не остался незамеченным: в затененном коридоре за спиной девочки я замечаю движение и внезапно слышу:

— Ты так изменился… и все-таки, все-таки… это ты!

Мамасс кивает и с улыбкой выскальзывает, оставив нас с Элис наедине. Мы долго стоим и смотрим друг на друга, словно готовы друг друга съесть. Потом я обнимаю ее и чувствую, какая она худая и хрупкая, как птичка. Но еще я ощущаю в ней силу: необычайную, стальную силу.

— Он в безопасности, он здоров, и он тебя ждет, — наконец произношу я ей в волосы.

Она поднимает лицо, влажное от слез. Нус-Нус бы колебался, но рука Акуджи касается щеки Элис, нежно утирая слезы. Она накрывает мою руку своей и прижимает к губам — они обжигают мне ладонь: я кожей чувствую ее дыхание.

— Я думала, ты не вернешься, — произносит она, и я вспоминаю, как она в прошлый раз сказала мне эти слова, и сколько всего переменилось с тех пор.

— Поедем со мной в Лондон, — говорю я.

Потом прижимаюсь губами к ее губам, и мы надолго умолкаем.

Эпилог

Неделю спустя мы отплываем на одном из торговых судов Даниэля аль-Рибати, поспешно и тайно ускользнув с немногочисленными своими пожитками, письмами от мистера Дрейкотта в Королевское общество и несколькими флаконами его таинственных эликсиров. Бен Хаду, признательный мне за спасение жизни, вручает нам неплохую сумму денег, в обмен на которые я обязуюсь проследить, чтобы его молодая жена Кейт благополучно отправилась к нему на одном из возвращающихся в Марокко кораблей. Мне также выдается список того, что нужно купить на лондонских рынках для его дома в Фесе — список длиной в мою руку.