Жена Тони

– Проверяю свой счет. Я всегда сравниваю данные банка с моими подсчетами. Советуюсь с управляющим о состоянии рынка и текущих финансовых инструментах. А когда у меня накапливается достаточно денег, покупаю очередную облигацию государственного займа.

– Ничего себе! А я ничего из этого не делаю, – покачала головой Рита.

– Я могу тебя научить, – предложила Чичи.

– Нет, спасибо.

– Собираешься полагаться на Дэвида Озеллу? – съязвила Чичи.

– Пока что он мне даже не сделал предложения.

– Но сделает.

– Если сделает, я стану отдавать свои деньги ему. А что в этом такого? – пожала плечами Рита.

– Конечно, можешь отдавать ему свои деньги, но хорошо бы при этом знать, куда они деваются.

– А твоя-то мать знает, куда они деваются? – поинтересовалась Рита.

– Дома у нас не то чтобы валяются лишние деньги, – признала Чичи.

– Но вы с сестрами прилежные работницы.

– И Ма тоже. Ну да, мы справляемся. Но четыре женщины не способны заработать, сколько может один мужчина. И мы это понимаем, нетрудно ведь подсчитать. Иногда я думаю: как же так – я не знаю ни одного мужчины, способного успеть все, что удается моей матери, – она готовит, убирает в доме, шьет на дому, и все это помимо работы на фабричном конвейере. Заботится о нас, о папе, о своих родителях. Просто делает свое дело. Жаль, что у нее не родилось хотя бы пары сыновей. Думаю, они бы послужили ей подмогой.

– Иногда сыновья только портят дело. Они женятся, жены уводят их из семьи, и после этого они вроде привидений, – посетовала Рита. – На мальчиков рассчитывать нельзя.

– Если бы моей матери довелось вырастить сыновей, уж на них-то можно было бы положиться. У нас очень сплоченная семья.

– Кстати, Джим Ламарка спрашивал, как у тебя дела.

– Как мило с его стороны.

Рита резко села:

– Мило? Ты с ума сошла, что ли? Он же учится в колледже. И сам из себя высокий и ужасно красивый – по мне, настоящий шейх. И еще он богатый или будет богатым, когда унаследует семейное дело. Лучшей партии тебе не найти.

– А как насчет «ему не найти лучшей партии, чем я»? – сощурилась Чичи.

– Это само собой!

– А где он с тобой говорил?

– В павильоне. Он собирается в летнюю школу, чтобы заработать еще кредитов, так что здесь его не будет. Вернется на Рождество. Может, напишет тебе письмо.

– Буду дежурить у почтового ящика, как bombolone[20].

– А может, и стоит, – рассмеялась Рита. – Пойдем окунемся? Я вся горю.

– Ты переборщила с маслом и теперь поджариваешься, как zeppole[21].

– В общем, я пошла купаться. – Рита поднялась на ноги, поправила купальник и двинулась к воде. Она медленно вошла в прибой и бросилась в пенистые волны. Чичи наблюдала, как подруга доплыла до пирса, где около защитной сетки патрулировал на водном велосипеде спасатель. Она открыла свою соломенную пляжную корзинку, достала маникюрный набор и стала подпиливать ногти.

– Да вы настоящая праздная барышня! – раздался рядом голос. Перед ней стоял, заслоняя солнце, какой-то молодой человек.

Чичи подняла голову:

– Мистер Армандонада!

– Вы позволите?

– Позволю что?

– Сесть рядом?

Чичи подвинулась на покрывале, освобождая для парня место.

Саверио уселся и оглядел ее с ног до головы.

– Вот так загар у вас!

– Он долго не продержится, – сказала Чичи, смахивая песок со ступни.

– Теперь всего лишь июль. Лета осталось еще много.

– Не для меня. На следующей неделе я возвращаюсь на работу.

– Куда?

– На блузочную фабрику. Тягомотина, но мы не жалуемся. Впрочем, откуда вам знать, каково это – стоять у конвейера.

– Вы так думаете? – Саверио вгляделся в океанский простор, где отдыхающие качались на волнах, как резиновые игрушки. Длинными мичиганскими зимами он мечтал о таком жарком лете. – Действительно, откуда мне знать о фабричной жизни?

– Вы ничего не теряете. Считайте, что вам повезло. – Отполировав каждый ноготок, Чичи собралась было вернуть маникюрный набор на место, но сначала взяла правую руку Саверио в свою. – Ваши ногти ужасно выглядят. Хотите, я приведу их в порядок? – предложила она.

– Давайте, – кивнул он.

Чичи достала пилочку и начала бережно подпиливать ногти Саверио.

– У вас красивые руки, – сказала она.

– У вас тоже.

– Тогда почему же вы глядите на океан? – кокетливо спросила она.

– Потому что все не могу на него наглядеться. Я вырос около Великих озер, и они потрясающие, но ничего сравнимого вот с этим.

– Вы впервые видите Атлантический океан?

– Нет. Мы исколесили Восточное побережье вдоль и поперек, и я любовался океаном везде, от Флориды до Мэна. Но никогда от него не устаю. Он всегда другой.

– А я только на побережье и жила.

– Тогда вам повезло.

– Летом тут здорово, но зима в прибрежном городе похожа на зиму везде.

– А какая здесь зима?

– Падает снег. Все серое, горизонта от воды не отличить. А солнце пропадает за тучами на целые месяцы. Если честно, на меня это наводит жуткую тоску.

– Озеро Гурон и озеро Мичиган зимой просто бушуют, волны высоченные.

– На озерах?

– Ага. Но они… не знаю, как их описать.

– Грандиозные?

Саверио широко улыбнулся:

– Именно! Грандиозные. А знаете, ведь вы умеете подбирать правильные слова.

– Ну да, ну да, – рассмеялась она.