Жена Уорвика

– В таком случае я выбираю старый дом, – ответила она твердым, но очень тихим голосом. – Истхэмптон-Холл никогда не строился для меня, и для ребенка, которого я ношу, и для других детей, которых мы могли бы иметь. Я надеялась, что найду здесь подходящую нишу для себя, где почувствую себя нужной, но не нашла. Здесь нет места для меня.

К ее облегчению, он молча позволил ей уйти, не кричал, не пытался удержать силой, не продлевал их расставание. Если бы могла, она полюбила бы его еще сильнее, но ее разум, сердце и душа уже давно слились в едином страстном пламени любви к мужу, пламени, достигшем своего пика.

Через окно Дэниэл смотрел, как она спускается по ступенькам. Слуга, сметавший снег, побежал в конюшню, чтобы привести экипаж, в котором они вместе приехали. Ужасная правда состояла в том, что чувства не подвели ее: он действительно не думал о ней, когда его впервые посетила идея построить величавый замок на холме. Именно Клодине он хотел гордо показать этот дом, Клодину хотел завлечь в эти стены, Клодина должна была ходить по этим полам с гордо поднятой головой и принимать гостей. Но эти планы уже давно утратили свою яркость. Дэниэл справился с колдовством рыжеволосой ведьмы, ему на смену пришла ясная и спокойная красота Кейт, простота дома отвечала ее тихой грации, его цвет стал отражением ее глаз и волос, синего моря и золотистого солнца, а его таинственность, прохлада и внутреннее тепло полностью соответствовали ее характеру. Кейт видела все это, но не осознала, потому что не нашлось света настолько яркого, чтобы прогнать тени Гарри и Клодины.

Семнадцатого марта рано утром Кейт родила сильного и здорового мальчика. Дэниэл, ожидавший в своем величественном одиноком доме, когда за ним пришлют, вскочил на лошадь и галопом помчался в Истхэмптон, распугивая громко щебечущих пташек. Жасси, которая из верности Кейт осталась жить в старом доме, хоть и предпочла бы жить в новом, встретила Дэниэла в холле. Он отлично знал, что, если бы у Джима был выбор, тот тоже остался бы с ними, но в связи с приближающимся боем на звание чемпиона старый тренер не мог оставить своего подопечного без присмотра.

– Как Кейт? – сразу же спросил он Жасси, до конца не доверяя заверениям слуги, что нет повода для беспокойства.

– Измучена немного, но в целом и она, и ребенок в порядке.

Он не стал больше ничего слушать и побежал вверх по лестнице. Около спальни жены он остановился на пару мгновений, чтобы перевести дыхание и не врываться к ней с безумным видом. Однако Кейт, которая лежала усталая, но спокойная, прижимая к себе ребенка, показалось, что он вошел к ней небрежной, неторопливой походкой. Она быстро опустила глаза на спящего сына, боясь увидеть враждебность во взгляде Дэниэла. Они не виделись и не разговаривали друг с другом с момента ссоры в Истхэмптон-Холле. Он взял ее руку в свою холодную после утренней поездки ладонь и легонько поцеловал ее пальцы.

– Я благодарю Бога за то, что ты и ребенок целы и невредимы, – тихо проговорил он; слова, которые сказал бы любой верный супруг, от него она восприняла, как простую вежливость.

– Разве Ричард Джеймс не красив? – выдохнула она, не отводя глаз от младенца. Они уже давно придумали имя сыну: Ричард – в честь ее отца, Джеймс – в честь Джима, его крестного.

– Красив.

Дэниэл с огромной гордостью смотрел на крохотное розовое сморщенное личико под короной волос, таких же черных, как у него. Он аккуратно прикоснулся кончиками пальцев к мягкой щечке. Боль от того, что Кейт не позвала его в дом, когда рожала, не просила быть с ней рядом, ножом вонзилась в его сердце. Он увидел ее явное недовольство своим присутствием, поскольку она намеренно отводила от него взгляд. Кто мог предположить, что она способна на такую жестокость? Нежная Кейт, добрая Кейт, благородная Кейт, которая родила ему сына, плод их взаимной физической страсти, и решила держать его в этом доме вдали от отца. Но этого нельзя допустить. Она может отказать ему в своем обществе, но не в обществе сына. Когда она перестанет кормить ребенка молоком, Дэниэл заберет его в Истхэмптон-Холл, но сейчас не время сообщать об этом Кейт. Сейчас ее время. Его наступит позже. Он не может жить без них всю оставшуюся жизнь.

– Я вижу, ты очень устала, – заметил он. – Я сейчас уйду, чтобы ты отдохнула, но перед этим хочу сделать тебе подарок, который, надеюсь, тебе понравится.

Он вынул из кармана жемчужное ожерелье и надел ей на шею. Прежде чем она успела поблагодарить его, он вышел из комнаты. Она посмотрела на лежащие на ее груди жемчужины, взяла их в руку и поднесла к губам. Из ее глаз текли слезы.

Четыре недели спустя Элиот Синглтон крестил Ричарда Джеймса в церкви, куда доносился шелест волн. Крестными отцами стали Джим и сэр Жоффрей, крестной матерью – Жасси. Именно она принесла ребенка в церковь. Дэниэл, регулярно навещавший сына в старом доме, привез Кейт в своем экипаже и всю службу стоял с ней рядом. А позже все, кто присутствовал на крестинах, разрезали торт и выпили вина за здоровье ребенка.