Жена Уорвика

Клодина без колебаний сняла с себя всю ответственность за судьбу дочери, не испытывая материнских инстинктов. Она считала, что ребенок выполнил свое предназначение в ее жизни. По странному повороту судьбы Лионел, хоть и дожил до рождения ребенка, был слишком болен и уже ничего не понимал, поэтому так и не узнал, является ли настоящим отцом. Ее тайна не раскрылась. Убедив всех, что ребенок родился мертвым, она продала виллу и навсегда уехала из Италии. Ее собственное состояние и состояние Лионела позволяло ей удовлетворять все прихоти до конца ее дней.

Кучер никак не мог съехать с моста из-за большого скопления экипажей. Неожиданно какой-то человек поравнялся с ее экипажем и поднял шляпу в знак приветствия.

– Добрый день, миссис Атвуд.

Она резко повернула голову и увидела брата Дэниэла. Он выглядел шикарно.

– Мистер Уорвик, – сдержанно поприветствовала его Клодина; она никогда не разговаривала с ним, хоть и часто видела.

– Вы вернулись в поместье? – спросил он, продолжая идти рядом с ее экипажем.

Она бросила на Гарри жесткий взгляд из-под вуали.

– Нет, я передумала снова открывать имение. Оно никогда не значило для меня так много, как для мужа. Я направляюсь в Лондон.

– Могу я сопровождать вас? Честно говоря, я предпочел бы ехать, но не смог достать никакого транспорта.

– Разве ваш брат не обеспечил вас экипажем? – спросила она ледяным тоном.

– Я нанимал только один, чтобы привезти его жену в Чичестер, но сейчас им нужен транспорт, чтобы отвезти домой раненого человека.

Гарри собирался рассказать ей какую-то историю, а она всегда скучала в одиночестве. Она чуть не сошла с ума в Италии. Александр передумал навещать ее, что неудивительно, а письма Оливии переполняло счастье: ее муж стал прекрасным семьянином. Но почему она должна оказывать любезность родственнику Дэниэла? И она воспользовалась последним шансом отомстить Уорвикам, хоть и понимала, что это мелочно.

– Ну, в таком случае поищите где-нибудь еще для себя транспорт, сэр. Я не хочу, чтобы меня видели в компании родственника простого боксера.

В этот момент проезд освободился, кучер взмахнул хлыстом, и высокомерная Клодина умчалась прочь, оставив Гарри стоять посреди дороги и смотреть вслед удаляющемуся элегантному экипажу. Через какое-то время он бросился за ним, догнал его, но увидел лишь усмешку красавицы.

Усмешку вызвала не очередная задержка движения. Это была реакция на окончательный и полный отказ Дэниэла. Клодина вся дрожала от уязвленной гордости и от удара, нанесенного ее чувству собственного достоинства. Она хотела, чтобы Дэниэл бегал за ней, а он дал ей понять, что потерян для нее безвозвратно. Образовавшуюся пустоту она заполнит другими мужчинами, другой страстью, другими удовольствиями. Она никогда больше не вернется, никогда больше не унизится.

Клодина засмеялась – это был единственный способ не разрыдаться. Она потеряла единственного мужчину, который что-то значил для нее. Как легко и коварно переросла ненависть во всепоглощающую любовь!

Два дня спустя Дэниэл привез Кейт и Джима в Истхэмптон, стараясь ехать как можно медленнее, чтобы не причинить лишнюю боль тренеру, который лежал среди подушек, укрытый одеялом. Дэниэл радовался, что Гарри оставил им в Чичестере простой экипаж, что позволило им вернуться неузнанными и не задерживаться в дороге. Они спешили как можно быстрее уложить Джима в постель и не хотели терять время, отвечая на восторженные приветствия толпы.

На окраине Истхэмптона Дэниэл повернул экипаж и поехал в сторону старого дома.

– Ты выбрал неверный путь, – заметила Кейт.

– Но… – Он оглянулся и по взгляду жены понял, что она имела в виду.

– Поехали домой, – мягко сказала она, глаза ее улыбались, – домой в Истхэмптон-Холл.

Он улыбнулся в ответ, сгорая от желания поцеловать эти прекрасные губы, желая дотронуться до нее и любить ее долго и страстно, но это придется отложить.

– Домой так домой.

Он взмахнул хлыстом и, забыв про раненого, пустил лошадей галопом, а Кейт кричала ему, чтобы он сбавил скорость.

Слуги выбежали на крыльцо, чтобы унести Джима. Дэниэл и Кейт рука об руку подошли к дому. На крыльце Дэниэл обнял ее и поцеловал с нежностью и любовью.

– Уорвик дома! – раздались крики с улицы.

Казалось, что эти крики услышал весь курорт. Через минуту на улице собралась огромная толпа. Со всех сторон стекались ликующие люди, размахивая плакатами и флагами. В конце улицы били в барабаны и дудели в трубы. Кейт хотела оставить Дэниэла одного приветствовать поклонников, но ни он, ни толпа не дали ей уйти. Она стояла рядом с мужем, махая и улыбаясь, пока они оба окончательно не выбились из сил и не зашли в дом. Вечером на пляже зажгли костры, а по улицам проходили процессии с факелами, напоминающие ярких горящих змей. Празднование продолжалось до рассвета.

Всю неделю Дэниэла осыпали почестями как нового чемпиона. Он посещал бесчисленные банкеты, ему вручили увесистый чемпионский кубок. Лондонские врачи осмотрели его плечо, травма которого усугубилась в ходе поединка, и пришли к выводу, что ему больше нельзя выходить на ринг.