Жена в наследство. Книга 1

В конце концов я так себя загнала, что последнюю ночь перед возвращением Хилберта в Волнпик почти не спала. А под утро и вовсе на меня навалилась лихорадка. Я лежала под одеялом и тряслась хуже, чем в мороз без одежды. На короткий миг, кажется, задремала, но этот обрывочный сон не принёс отдыха. В голове не переставая метались обрывки новых и непривычных для меня знаний о Стражах, их силах. Об оудах, вместе с которыми была утеряна некая мудрость – что, наверное, и привело к угасанию Ключей, а с ними и воинов, которые не могли уже в полную силу сдерживать наступление Пустоши. Я пыталась понять, но многое ещё не понимала. Пыталась найти место для себя в этом мире – и осознавала, что, не обретя согласия с доставшимся мне телом, я никогда этого не сделаю.

Кажется, я плакала даже – не помню. Очнулась от этого странного полубреда, по которому неслась, как по каменистой дороге в тумане, сотрясаясь от лихорадки, только тогда, когда утром пришла Лаура. Лишь при звуке её шагов меня отпустило. Служанка последние дни вообще поглядывала на меня подозрительно. Может, о чём-то даже докладывала Дине, но та так увлеклась подготовкой к свадьбе брата, что не обращала на меня почти никакого внимания – только иногда спрашивала совета. Но из её слов я понимала, что участие невесты во всей этой суматохе не слишком-то требуется. Всё совершалось по старым, давно устоявшимся обрядам. На женщинах лежала только обязанность подготовить нужное для приёма многих гостей, собрать пир: ведь женится не просто йонкер, который вовсе не один в антрекене, а уж тем более в королевстве – а будущий Глава Ордена. Тот, кто дальше поведёт за собой тех, на чьих плечах – тяжесть защиты людей от опасностей Пустоши.

Лаура помогла мне собраться к завтраку. А затем Дине позвала меня с собой, как она сказала – на посиделки. Девичник, что ли?

Но на последний разгул перед свадьбой это вовсе не походило. Йонкери привела меня в большую светлую комнату с непривычно огромными окнами и высокими сводчатыми потолками, которую можно было спутать с лавкой «Всё для рукоделия». Если честно, вид нескольких ткацких станков у стен меня напугал: я и подойти-то к ним не знала, с какой стороны! Но Дине всунула мне в руки объемный мешочек с чем-то мягким внутри, и я с облегчением обнаружила в нём пряжу и спицы. Ну этому-то делу научилась ещё в детстве, да и потом с удовольствием обращалась к вязанию. Только последние год-два мне стало не до того. Хоть в этом не ударю в грязь лицом.

– Вы можете приготовить себе что-то к свадьбе. В качестве символического приданого, – пояснила йонкери. – Ведь своего у вас, по сути, нет.

Да уж, я ещё и бесприданница. Как-то не думала об этом.

– Спасибо, – только и сумела выдавить.

В голову тут же пришла мысль, что можно было бы связать шаль: в здешней промозглости она была бы кстати. Вряд ли получится сложный узор, но я и не собиралась поражать окружающих исключительными умениями.

Позже к нам присоединились другие женщины и девушки. Закипела работа, потекли неспешные разговоры: больше о родственниках, которые жили в других районах антрекена, о том, как идут у них дела. Все эти женщины были либо жёнами Стражей, которые несли здесь службу, либо наемными работницами. Они заканчивали рукоделие быстро и спешили заняться другими делами: похоже, сидеть в праздности тут не полагалось, да и вообще было зазорно.

Незаметно мы с Дине остались одни. Она вышивала узоры на каком-то шёлковом полотнище, напоминающем будущий кушак, я сосредоточенно считала петли. Как бы не опростоволоситься: уже многое успела подзабыть.

Свет ещё щедро падал в высокие ажурные окна, мутноватый, но достаточный для кропотливой работы. Между делом Дине напомнила мне, что сегодня ближе к вечеру вернётся и Хилберт, а там всего несколько дней до самого, как она это назвала, важного дня. Я промолчала на её слова. Самый важный для меня день должен был случиться в моём мире. Там я должна была надеть платье, которое полюбила ещё на этапе эскиза, стать женой человека, которого хорошо знала и который был дорог мне, потому что стал родным. А сейчас я о нём и думать боялась, чтобы не изодрать себе душу в клочья. Но всё равно вспоминала: перед сном или глядя на себя в зеркало с мыслями о том, как он сейчас живёт с той, которая отобрала моё тело, засунув в другое и оставив после себя целое озеро дурно пахнущего прошлого.

Но не успели мы с йонкери закончить рукоделие на сегодня, пока не начало темнеть, как в комнату почти ворвался Хилберт. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять: с ним явно творится что-то неладное. Знакомая уже пепельная серость расползалась по его лицу, а глаза всё больше темнели от расширенных зрачков. И казались такими бешеными, что страшно становилось.

Дине вскочила с места и уставилась испуганно сначала на брата, который судорожно хватался за ручку двери, а потом на меня, будто я что-то могла ей объяснить.

– Выйди, Дине, – чужим, жутким голосом прогудел Хилберт.