Жена в наследство. Книга 2

– Нет. Ты не права. Он будет частью твоей души. Этого мне достаточно.

Мы остались рядом до утра. Не так, как раньше, вынужденные жаться друг к другу, чтобы согреться в Пустоши. Мы просто были вместе, проснулись почти одновременно и замерли, ощущая обнажённую кожу друг друга, руки, дыхание. Странное чувство – слишком спокойное, чтобы быть правдой. Я ещё некоторое время не показывала, что проснулась, наслаждаясь мягкими прикосновениями ладоней Хилберта к бёдрам, животу, плечам. Он убирал от моей шеи волосы и скользил по ней дыханием, словно и хотел разбудить, и в то же время не хотел.

Я наконец потянулась, уже не в силах спокойно выносить это. Прижалась ягодицами к его паху, со сладким предвкушением ощущая его желание.

– Хозяева только недавно вернулись, – предупредил он меня.

Но не стал дожидаться никакого ответа – подхватил рукой под колено, чуть приподнимая, и взял неспешно, мучительно тягуче, вырывая из груди стон, который я едва сдержала.

Мне никогда не забыть – всё, что я чувствовала рядом с мужем теперь. Я никогда не смогу находиться рядом с Антоном спокойно, когда вернусь. Так, как раньше. Потому что буду видеть Хилберта: в каждом прикосновении искать его – и не находить, конечно. Но ведь мне нужно вернуться? Ведь так правильно? Конечно, правильно, ведь всем должно быть своё место. И Паулине должна вернуться, чтобы получить по заслугам!

Я не поторопилась поворачиваться к Хилберту, когда мы вновь замерли, ещё оставаясь единым целым, успокаивая дыхание и решая, что делать дальше. Как отлепиться друг от друга. Как сделать следующий шаг – к тому, что приближалось неизбежно. Я уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как на глазах закипают слёзы. От постоянной несправедливости, которая преследовала меня с того мига, как я оказалась здесь. Сейчас она казалась особенно огромной – такой, что разрывала меня на части.

– Что с тобой? – Хилберт обхватил меня за плечо и развернул к себе.

Я быстро вытерла глаза и посмотрела на него, улыбаясь.

– Всё хорошо. Всё очень хорошо.

Даже слишком.

– Ты плачешь, – констатировал он, криво усмехаясь.

– Тебе показалось.

Хилберт смахнул с моей щеки почти высохшую дорожку и покачал головой, протяжно вздохнув, но спорить не стал. Он поднялся с постели и начал собирать наши вещи, чтобы одеться. А я смотрела на его спину, узкие бёдра и длинные сильные ноги, как будто хотела запомнить всего до мелочей. Да так и было, наверное. Пусть память будет мучить меня, пусть каждый день я буду жалеть о том, что не сбылось. Но всё это… Всё это того стоит.

Пока собирались и завтракали тем, что принесли хозяева с праздника, оставив нам, не сводили друг с друга взглядов. Ладони чесались коснуться Хилберта ещё хоть лишний раз. Хотя бы его рукава или волос, отбрасывая от лица. Конечно, никто не говорил нам, что ритуал будет проведён сегодня, но я так остро чувствовала ценность этих мгновений рядом с мужем, что не хотела упускать ни одного.

Похоже, Лоссер о нашем недавнем разговоре вовсе не забыл, не предпочёл отложить его на потом или дать нам немного времени, чтобы всё обдумать. Не успели ещё Асанна и Тегост толком продрать глаза после буйного празднества, как прибежал парень лет семнадцати, очень похожий на послушника некоего монастыря: скромная одежда, коротко остриженные волосы. Он-то и передал нам просьбу старейшин прийти к ним в обитель, чтобы выяснить подробности всего, что происходило с нами, и всё, что нам самим было известно о ритуале, через который прошла Паулине, чтобы сбежать в другой мир.

Этот же парень и проводил нас через всю деревню, ещё тихую поутру, безлюдную. Повсюду виднелись остатки прошедшего вчера веселья: яркие ленты на деревьях, кружки и бутыли у заборов то тут, то там. Оставленные за границей селения столы и скамьи, которые, конечно, никто растаскивать по домам ночью не стал. Сегодня оудам предстоит тяжёлый день.

Чем дальше мы отходили от деревни, тем спокойнее и просторнее становилось вокруг. Почти нетронутый лес по обе стороны от тропы смыкал над нашими головами голые ветви. Обитель показалась впереди всего-то через пару километров: не слишком большой каменный дом в два этажа без всяких архитектурных изысков. Просто каменная коробка с крышей: видно, всё, что нужно старейшинам и их ученикам для жизни. Внутри оказалось так же сдержанно, как и снаружи: голые стены с редкими гобеленами и факелами в держателях.

Нас с Хилбертом привели в небольшой зал с овальным столом посередине, за которым уже сидели трое мужчин. Они и зашевелились-то, кажется, только при нашем появлении.

– Проходите, – указал ладонью перед собой Лоссер.

И мы сделали ещё несколько шагов к ним. Я неосознанно ухватилась за руку мужа, стиснула так крепко, как могла. Может быть, ему даже стало больно, но он не издал ни звука, не попытался высвободиться. Меня словно на казнь привели. Словно уже сверкало над шеей острое лезвие гильотины. Рухнет – и всё оборвётся вмиг.

– Где то оружие, что послужило для ритуала? – просто спросил старейшина, даже не представив нам двух других мужчин.