Женат на собственной смерти (сборник)

— Кто надеялся? Я надеялся? Да я вообще… — забормотал Саркисян и, страстно желая немедленно получить исчерпывающие разъяснения, посмотрел на оператора. Но тот лишь молча покрутил головой, и на его искаженном лице можно было заметить отпечаток того же мистического ужаса.

— Можете снимать! — сказал Ворохтин, глядя на свои обожженные ладони. — Зрителям это должно понравиться.

На Саркисяна было страшно смотреть. Казалось, его красное, мокрое от пота лицо сейчас вспыхнет факелом, подобно горящей ели.

— Нет, — бормотал он, медленно пятясь к воде. — Не может быть… Бред…

Вскинув голову, он посмотрел дикими глазами на Ворохтина и направил в него дрожащий палец.

— Это ты… Это все ты…

Ворохтин забрался в лодку и завел мотор.

— Эй! Куда? — крикнул сержант.

— Ворохтин, стоять! — добавил Зубов, но не слишком настойчиво.

— Держите же его! — завопил Саркисян, но его голос заглушил треск мотора. Приподняв передок и отбрасывая в стороны плавающие головешки, лодка помчалась вдоль берега и быстро скрылась в дыму.

Глава 27. Бычок на бойне

Саркисян был настолько погружен в свои размышления (точнее, даже не в размышления, а в странные, неопределенные эмоции), что стал непозволительно рассеянным и едва не пропустил важный звонок от продюсера.

— Боюсь сглазить, но дела у нас идут очень даже неплохо, — сказал он. — Горящий остров сняли с самолета эмчеэсовцы, и я уже дал этот эпизод в качестве анонса. Репортаж о пожаре должен быть ударным, Арам!

Саркисян почувствовал, что у него подкашиваются ноги. К счастью, в уютном трейлере, где он жил, почти невозможно было упасть и пролететь мимо мягкого кресла либо кровати или дивана.

— Успех «Робинзонады» превзошел все ожидания, — продолжал продюсер низким и, как обычно, нарочито безразличным голосом. — Мы вышли в тройку самых популярных передач. Так держать, Арамчик! Из оставшихся участников надо выжать максимум драматизма…

«Черт бы тебя подрал с твоей торопливостью! — подумал Саркисян и, отключив телефон, упал в кресло. — Какого черта надо было спешить с анонсом о пожаре? Теперь задний ход уже не дашь…»

Он еще не знал, как будет выкручиваться, но уже чувствовал, что ложь теперь должна быть еще более жестокой и изощренной.

— Зайди ко мне! — вызвал он по телефону Гвоздева.

— У меня вся одежда насквозь мокрая, Арам Иванович! — заныл в ответ студент. — И губа распухла, есть ничего не могу.

— Я тебя не кушать приглашаю, — ответил Саркисян и швырнул трубку на диван.

В глубокой задумчивости он вынул из шкафа ополовиненную бутылку коньяка, бокал и тонкую нарезку янтарной бастурмы.

«Надо что-то делать. Надо! Надо! — мысленно подначивал он себя, прохаживаясь по маленькой комнатке с бокалом в руке — три шага туда, три шага обратно. — Кто ж сгорел на этом проклятом острове? Вот же какое дурное совпадение! А я уже на крючке, и этот труп ломает весь сценарий!»

Постучавшись, в трейлер вошел Гвоздев. Он был в камуфлированной униформе с чужого плеча, размера шестидесятого. Карманы, которые должны находиться на груди, съехали студенту на живот. Ширинка на брюках сместилась на уровень колен. Выглядел помощник как клоун.

— Неплохо он тебя разукрасил, — не преминул заметить Саркисян, запирая входную дверь на замок.

— Чуть зуб не выбил, сволочь, — проворчал Гвоздев и шмыгнул носом.

Саркисян подошел к окну и задернул штору.

— Не разнюхал, кто там сгорел? — спросил он тихо, кивая на стул.

— Нет! — прошептал Гвоздев, испуганными глазами глядя на шефа. — Вот же вляпались вы! И как вы теперь думаете из этой ситуации выбираться? Должно быть, уже есть какая-нибудь идея?

«Вот же гаденыш! — подумал Саркисян, поглядывая на студента. — Хочет дать мне понять, что это я вляпался и мне придется выбираться! Зря стараешься, мальчик!»

— Да, история неприятная, — задумчиво произнес Саркисян, глядя, как по стенкам бокала сползает маслянистая коньячная пленка. — А самое скверное то, что у передачи очень высокий рейтинг.

— Что ж тут скверного? — криво улыбнулся разбитыми губами Гвоздев.

— А то, что все мы теперь находимся под пристальным вниманием завистников и конкурентов. Если разнюхают про махинацию… — Саркисян сделал паузу и выразительно посмотрел в глаза Гвоздеву. — В которой, между прочим, ты принимал самое активное участие…

— Так я же… — попытался оправдаться Гвоздев, сославшись на то, что лишь выполнял поручение главного режиссера, но Саркисян его осадил:

— Молчи! Подумай лучше о своем будущем! Если в институте узнают, в каком обмане ты замешан, то вылетишь оттуда, как пробка! И не видать тебе диплома режиссера, как своих ушей!

— Так это ведь вы… — Гвоздев сделал вторую попытку оправдаться, но снова безрезультатно.