Женатые холостяки

— Ты что? Вправду отказался от меня?

— От покупки квартиры! Ты дочь, от тебя не отрекаюсь. Но… У меня другая, своя семья. Я не могу быть вечной дойной коровой. У меня свои заботы и проблемы. Ты уже взрослая. Привыкай к самостоятельности. У меня скоро появится малыш! Свой, второй ребенок! Я не могу разорваться на части!

— Я думала, что мама пошутила! Оказывается, ты банально впал в детство! Подумай, ведь ты уже дед! О каком отцовстве говоришь? Это просто глупо! Мы добьемся опеки над тобой! — закричала заполошно.

— Значит, когда деньги требуете, я нормальный. Как только отказал, враз недееспособный! Так вот, волчица моя импортная, чтоб больше не звонила мне! Я не хочу ни знать, ни слышать ни тебя, ни твою мамашу! Нет вас у меня!

— Одумайся! Еще не поздно! — но человек отключил телефон.

…— Я никогда не рассказывал тебе о своей родне. А ведь она у нас многочисленная. Где только ни прижились наши корни. От самого севера до юга, от запада до востока! Веришь, даже дипломатом в Китае родственник работает. В торговых представительствах пяти государств — родня! И поверишь, никакой связи нет долгие годы. Никто никому не нужен. Не переписываемся, не звоним. Хотя, возможно они неплохие люди. Но отмерло родство, нас ничего не связывает. И так у многих. Я хорошо помню лишь одного, своего деда, он отец матери. Его с детства любил. Жил человек на отшибе от всей родни. Сам себе такой удел выбрал. И когда похоронил свою жену, другую хозяйку в дом не привел, не захотел. Жил в лесу на заимке, охотился, держал хорошую пасеку. И никогда не только не просил, но и не принимал никакой помощи от детей. И всегда отвечал:

— Помогают кони! Детей рожаем себе в радость. Как цветы, чтоб глаза и душу радовали. А хлеб каждому Господь дает. Только трудись и не греши.

— Я помню, как ходил с ним в лес. Он учил меня разбираться в грибах и ягодах. Убеждал, что всякая травинка для человека пользу имеет. И все убеждал не обижать ближнего. А я в детстве задиристым был. Ну, первый забияка. Многие от меня носили синяки и шишки. Доставалось и самому. Как дед ни уговаривал, никак не мог отучить от драчливости. Но потом нашел ключ и крепко напугал. Сказал, скольких я обижу, столько сам получу, но уже в старости, когда не станет сил защитить себя… Перепугался я тогда, ведь лет двенадцать было и деду верил как никому другому. Враз прыть к дракам отшибло, смирным стал. Дед это враз приметил, перестали люди жаловаться, что детвору колочу. Вот так-то сидим с ним вечером у печки, дедуня любил спину погреть жаром углей, да и говорит мне задушевно:

— Нынче весь люд посбесился. Кажный в науку бегит. Что ни дурней, то главней всех стать старается. А сам болван балбесович. И бабы туда ж. С мужиками вровень хотят встать. Будто та наука всех их разом осчастливит! Во, глумные! Учились бы они от земли, у природы нашей. Возьми пчелу к примеру! Нет у них одиночек, разводят и сирот. Нет милиции и начальства. Единым роем живут. Дружные трудяги. Свово в обиду в жисть не дадут. Все заботливые и об нас! Им не надо приказывать, указывать, сами без дела не сидят, не отдыхают по курортам и санаториям. Чуть солнце, они уже трудятся. Для всех. И не спрашивают, что за это поимеют! От мала до стара нас кормят и лечут. Истинно Божье создание, работящее, доброе, умное. И без науки обходятся. Там у их нету алкашей, негодяев. Все нужные! Вот бы люди так жили. Нужными, хорошими и добрыми, на это никаких дипломов не надо. А и зачем? Разве человеки хуже или глупей пчел? Нет, внучек мой, вся беда от людской гордыни, всякому охота над другим возвыситься. Не стремись к тому Никитушка. Не надо тебе больших званиев. Одно сбереги — человека!

— А ведь совсем простым стариком был. Родня его не признавала, брезговала. Как же, он никто, вроде черной кости. А он был очень счастливым и светлым человеком. Наши именитые родственники жили по-царски, но редко кто дожил до шестидесяти лет. Иные от страшных болезней, в авариях, от несчастных случаев умирали. Других убили, случалось себе пули в лоб пускали, какие под суд попали. Конечно, большинство и теперь живут кучеряво. Некоторые в гости звали. Я отказался. Потому что родня в радости, как мухи, слетаются на жирный пирог. Случись беда, никого не дозовешься. Потому что в прорухе помогать надо. На такое не все способны. А если честно, никто. Сосед скорее выручит. Он поверит и поймет. А вот свои под опеку норовят взять, если по их не вышло, — осекся Никита. И помолчав, продолжил:

— Как-то весною решил я навестить могилу деда. Пошел лесом к его заимке. Вижу, муравейник вешними водами подтопило со всех сторон. Чтоб на сухую