Женатые холостяки

— Чего ты меня звал? — глянул Марат на Порву.

— Думал, поможешь разобраться, что-нибудь скажешь, поможешь следствию.

— Я с нею несколько дней не виделся. Сам знаешь, занята была с другими, а у меня свои проблемы возникли, не до нее. Видно, весело жила бабенка. У таких всегда печальный финал, — вздохнул мужик и поспешил уйти.

Но лицо мертвой Ирины еще долго стояло перед глазами. Он пытался отвлечься, думать о другом, своем, насущном, но это удалось не сразу.

Марат едва дождался Ивана Кузьмича. Тот пообещал навестить Лауру и уговорить ее вернуться домой. Старик приехал расстроенный. Много времени потерял на уговоры, а все бесполезно.

— Даже слухать не хочет про тебя! Ну хоть тресни, свое надумала. Отболела тобой, видеть не хочет. Уж и не знаю, как к ей подступиться.

— Иван Кузьмич! Я сам пойду. Ведь моя семья. Я и помирюсь. Все же жена моя, найдем общий язык, — сказал уверенно и вскоре вместе со стариком подъехал к дому Варвары. Женщина, увидев Марата, сразу поняла, кто этот человек и зачем сюда приехал. Молча провела в дом, указала на комнату, где остановилась Лаура с детьми, сама вышла на кухню, чтобы не мешать, поняла, разговор будет нелегким.

Марат вошел в комнату не постучав, тихо открыл дверь. Лаура кормила сына, увидев в дверях внезапно, появившегося мужа, растерялась:

— Ты? — спросила удивленно.

— Разве другого ждала? Кто кроме меня может прийти к тебе?

— Твои ходоки! Иван Кузьмич, к примеру. Этот дед самый назойливый. Я ему отказала и тебе запретила появляться тут. Зачем пришел?

— За вами! — подошел к Лауре, глянул на сына.

— Хорош! Чудо не малыш! Спасибо тебе! — глянул на жену, та отвернулась, напомнила обидчиво:

— Я же не спросила у тебя разрешения, ты его не хотел. Чего ж любуешься? Меня беременную назвал бурдюком и страшилой, говорил, что со мною стыдно появиться на людях. Зачем теперь заявился? Тебя здесь никто не ждет. Сами проживем. Ты никогда не был мужем, и отцом стать не дано!

— Лаура! Это мои дети! Я их отец! — взял на руки вбежавшую в комнату Софик. Та обняла отца за шею, прижалась к нему:

— А когда мы домой поедем? — спросила обоих.

— Хоть сейчас! — отозвался поспешно.

— Софик, мы никуда не поедем. Здесь поживем пока, потом себе домик купим. Будем жить втроем, — ответила Лаура.

— А папка? Я с папкой хочу! Я не отпущу его! Я с ним буду! — заплакала горько.

— Я так ждала тебя! Почему долго не приезжал? Мамка говорила, что не любишь, потому не приехал!

— Неправда, доченька! Я не знал, где вы живете. Давно приехал бы. Искал вас повсюду. Хорошо, что Кузьмич помог найти. Уж не знаю, как ему это удалось?

— Он ночным сторожем на базаре работает. Всех знает. И сюда часто приходил погреться, попить чаю, посидеть возле печки. Он все про всех знает. Чему ж удивляться. И нас сразу увидел…

— Лаура, поехали домой. Не могу я без вас, совсем одичал, соскучился, легко ли одному на свете жить?

— Кому-нибудь другому расскажи, я тебе не поверю никогда! У тебя в квартире сколько баб перебывало?

— Ни одной!

— Не ври!

— Никто в спальню не входил, клянусь честью!

— Какой у тебя никогда не было! Кстати, в зале есть диван, так что можно обойтись без спальни. Да еще с этой Ириной! Путанки всегда неразборчивы. Она и в прихожей сумеет примоститься.

— Лаура! Не надо! Остановись!

— Опять мне рот затыкаешь? — вскипела баба.

— Нет Ирины. Ушла из жизни. Умерла или убили, не знаю. Сегодня ее увезли в морг.

— Добегалась сучка! Точно, какая-то баба не выдержала. А может, кобели не поделили.

— Лаура! Не ругай покойную. Ее уже нет, — останавливал жену.

— То-то за нами приехал, когда ее не стало! Если б жила, не вспомнил бы о нас! — сверкнули ненавистью глаза жены.

— Причем она? Я искал вас с самого первого дня. По всем роддомам звонил, даже в детсаде был. До ночи искал по городу. Валился как убитый. Какие женщины, только о вас думал. А утром просыпал. Мастер бухтеть начал. Сегодня написал заявление на увольнение. Достали меня!

— Нигде у тебя не ладится, ни дома, ни на работе. Все вокруг плохие. Один ты везде прав. Вот и живи сам. Таким семью заводить нельзя! Ты не дозрел до нее. Все в мальчишках живешь, хотя уже виски седеть начали.

— Лаура! Я виноват!

— Да что там я! Ты сыну детское приданое не купил. Я совсем обносилась. А тебе хоть бы что! На шлюх внимание обращал. На меня и не оглядывался. В чем одета, как хожу, тебя не интересовало. Почему я должна о тебе помнить? Кто ты в своей семье? Козел!

— Угомонись, женщина! Всему есть свой предел. Я приехал, чтоб отвести вас домой, но не выслушивать оскорбления! Опомнись, вместе с нами дети! Что позволяешь себе?