Женатые холостяки

Сколько раз просил Александр Нину сменить работу. Та ни о чем не хотела слышать:

— Я за спасибо и за лозунги вкалывать не стану. Уж мучиться, так хоть знать за что! Я чуть меньше тебя получаю, другие бабы, как послушаю, вовсе дарма пашут. Так что не уговаривай, дурных нет. А если тебе не нравится, где и кем я работаю, вспомни кто муж у твоей сестры! Если хочешь знать, без нас вам не продохнуть на этом свете. Мы не меньше милиции пашем. И нам достается каждый день по самое горло. Мы не просто охраняем, а перевоспитываем наш змеюшник, делаем из гадов людей. Хотя, честно говоря, уложить бы их всех из одной обоймы, никого не пожалела бы, ни одну.

— За что так ненавидишь их? — удивлялся муж.

— Чего мне их любить? Вон сколько убийц парятся в камерах. Одна мужа завалила, застала с любовницей. Зачем убила? Ну, если разлюбил ее, пусть бы уходил к той. Так ни себе, ни любовнице не оставила, во дура заполошная! Сама в тюрьме сгниет заживо. Вторая, того не легче, сестру отравила, тоже с мужем застала. Еще одна мать убила за деньги. Та машину выиграла и отдала брату, эта дура потребовала половину стоимости машины деньгами отдать. Ей брат по локоть показал. Она с матерью расправилась. Во, детки пошли! Таких под пулемет не жаль ставить. И главное, ни одна стерва не считает себя виноватой, никто не раскаялся. Так и звенят, будто ни за что их осудили. Послушал бы, как они нас полощут. Поневоле кулаки горят, никакие нервы не выдержат этого базара. Да им не сроки, а расстрел дать! Толку-то с них! Коли на мать руку подняла, что стоит убить чужого? Она же без стопоров. Выйдет от нас, если доживет, тем же и займется. У нас таких гадюшниц целый барак. Попробуй, слово скажи, такие зубы покажет. Вот так достала одна и меня, до самых печенок. Я как скрутила ее в три погибели, отмудохала классно. Она же, стерва, едва зенки продрала и лопочет.

— Погоди, падла, встретимся с тобой на скользкой дорожке. Не вырвешься из моих клещей…

— А там бабенка, плюнуть некуда…

— За что ж ее приловила, в чем провинилась она? — спросил Александр.

— Сидит за разбой! Магазин средь бела дня тряхнуть решили втроем. Три бабы! Ворвались, всех продавцов и покупателей на пол уложили. Сами к кассе. Какая-то продавщица успела нажать кнопку вызова милиции. Их на выходе затормозили, дали смешной срок, по семь лет лишения свободы.

— А теперь за что ты ей вломила?

— За наркоту. Застала с иглой. Она так и не раскололась где взяла. В три дуги ее гнула. Шею ломала, ноги, руки выворачивала, по почкам молотила, все равно не раскололась. Бросили ее в одиночку на месяц. Через пару недель, думаю, поумнеет. Нам главное узнать, откуда наркота в зону просочилась?

— Ну и работа у тебя, Нинулька, злому врагу не пожелаешь, — посочувствовал жене Александр.

— Ой, Сашок! А сколько раз в меня булыжники, ножи летели. Зэчки из гвоздей такие финачи делают, не поверишь, что бабами сработаны. Ни всяк мужик так сумеет. При шмонах — наших обысках, то под матрасом, иль в подушках находим. При себе почти каждая имеет. А вот, как и против кого применит, это вопрос.

— И на тебя кидались с финками?

— С ножами, финачами, кастетами, свинчатками, как и на всех других. Никого вниманием и заботой не обходят, — усмехнулась невесело.

— Но за что?

— Наивный ты, Сашок! За стремачество, как они говорят. По-нашему — за охрану! Не даем сбежать из зоны, держим в строгости, наказываем, коли кто провинится. Вот и бесятся, пытаются оторваться на нас, но не получается. Хотя случались у нас проколы. Иногда доставали наших ножами. Бывало, всерьез ранили. Находили, и тогда уже мы отрывались на виновной. Они не щадят и мы не жалеем.

— Уйди ты с этой работы? Лучше дома сиди. Послушаешь, не только волосы, шкура дыбом встает. Подумай о нас со Светкой. Неужели мы тебе не нужны? Ведь на мою зарплату, если постараться, можно прожить.

— Сашок, жить тоже приходится по-разному. Я не хочу, чтоб мы голодали, нуждались в чем-то. Да и не смогу сидеть дома без дела. Не умею жить без работы. И не хочу бегать с места на место. К тому ж уже льготы пошли. За выслугу недавно добавку к зарплате получила. Ты стерпись с моей должностью, она называется плохо. Зато работа нужная. Видел бы, кого охраняем, сам бы понял. Не злись, что порой срываюсь. Ни с добра такое. За день так нервы надергают, ничему не рад, — призналась тогда грустно. И рассмеялась, вспомнив:

— Ну, я говорила, что наши фурии шьют в цехе маскировочные костюмы. Они нарасхват идут. Так и вздумали стервозы на двадцать третье февраля из сэкономленного материала сшить в подарок костюм начальнику зоны. И, что б ты думал, именно меня попросили передать этот подарок. Я, конечно, ничего не подозревая, взяла сверток и вперед. Но Иван сразу смекнул и предложил мне развернуть подарочек. Я разрезала ленточку, разложила костюм и ахнула. Там на брюках такой гульфик пришит, с рукав по размеру, у меня глаза по тазику окрутились. А Иван взахлеб хохочет: